Отправлено: 30.11.09 17:38. Заголовок: [Экстремальная медицина -29.10]

Время, место: полдень, Сент-Мунго, Лондон.
События:

цитата:

Только к обеду удалось наладить доставку раненых из Кимду в больницу. В Мунго сейчас приносят только тех, кто находится на грани жизни и смерти. За их жизни будут бороться до последнего. Среди этих чудом выживших после нападения живых мертвецов - и неизвестная никому из прочих жителей Кумду потерявшая память доктор Лорин Льюис, похищенная еще весной.

Участники: Марлен МакКинон, Лорин Льюис, Рэй де Вриз, Мордред МакКехт, Коди Баркер

 Отправлено: 01.12.09 08:01. Заголовок: Мудрый человек рассч..

Мудрый человек рассчитывает силы, дурак ведет подсчет убыткам. Рэй де Вриз мог складывать в уме огромные цифры, но показатель стабильно выходил отрицательным, сумма – дробленой, а концы с концами сводились… к сожалению, только к нулю. И никакой ошибки в расчетах, все закономерно, математически оправданно и непредсказуемо. Дальше знака «равно» Рэй старался не заглядывать. Боялся увидеть троеточие, или того хуже – знак вопроса. Отныне знак вопроса преследовал де Вриза по пятам. Навязчивый такой знак, отточенный до остроты мясницкого крюка – лишь бы поддеть, проколоть, встряхнуть, бросить. Нет, Рэй не был большим любителем подискутировать на отвлеченные темы, просто временами хотелось отвлечься: от себя, от мира, выпустить пар и за здорово живешь вернуться к прежнему состоянию экзистенциальный тефтели, меланхолично хлюпающей в собственном соку, винном соусе с крепким запахом трехдневного перегара.
Алиса ушла. Работа, Аврорат, неотложные обстоятельства, дела – нужно идти. Рэй, согласился, кивнул – он никого не держит. все понимаю, работа. когда война за дверью, никто не смеет держать вас на пороге. до встречи, увидимся, - не сказал ни слова, вернулся в гостиную, долго рассматривал потолок. Это было своего рода испытание. Что-то расплющенное схлестнулось с чем-то раздавленным. Потолок не выдерживал первым, отступал, темнел в глазах, покрывался сетью дрожащих черных крапинок, Рэй отворачивался, вставал на ноги и… И со всей силы бил в стену. Сегодня тоже ударил. Без причины, зато со страстью. Размашисто, от всей души. Замер на месте, едва не сложился пополам, боль оказалась резкой, неожиданной, удивительно ясной, протез хрустнул и, думается, ушел в лопатку. А ему говорили – надо быть осторожным, надо привыкать постепенно, методично, лишний раз не дергаться, без нужды не снимать. Де Вриз идиот. Де Вриз не слушал, чуть ли не каждый вечер снимал эту чертову штуковину, с большим интересом разглядывал рубцы, до того отвратительные, что раз или два его почти стошнило. Вот оно какое, научное любопытство. Чужое уродство, конечно, привлекательно, но рассмотреть вблизи, расковырять – можно только свое. Алиса ушла. У Алисы неотложные дела. Собственно, так и должно быть. У де Вриза тоже появились неотложные дела – поиск неотложной помощи, как говорят магглы «скорой». Впрочем, он бы согласился и на хирургическое вмешательство. Пока остается, что резать – нужно резать. Рубить с плеча. От плеча он уже пробовал. Не помогло.
Протез пришлось снять, отложить в сторону. Несколько минут Рэй играл в гляделки с синяком – зловеще фиолетовым с радужными кровоподтеками, кое-где кожа ободралась и гадливо саднила. Можно остаться дома, посидеть, успокоиться, боль пройдет, останется тишина. Слишком тихо. В Мунго люди. Много людей, много голосов, новости. Последние, самые свежие. Он ненавидел Мунго. Три с половиной месяца в больнице и регулярные осмотры еще в течение минимум полугода. Он ненавидел Мунго всем сердцем. Набросил на плечи мантию, неловко подвязал правый рукав и аппарировал. По счастью, этого навыка он не утратил. Чертов протез оставил дома. Если дефективны – дефективны оба. Достаточно левого.
В Святом Мунго было шумно. Настоящий балаган. Правда, постановка какая-то невеселая. Множество людей толпились в холле, колдомедики с перекошенными от ярости, недосыпа, злобы, профессионального долга, равнодушными лицами короткими перебежками сновали от одного пациента к другому. Трагедия. Безусловно, случилась трагедия. Ничего удивительного. Все закономерно, математически оправдано… и непредсказуемо.
— Извините, — тихо проговорил Рэй, обращаясь к молодой, взлохмаченной целительнице. — Извините еще раз, мне…
Женщина остановилась, мельком взглянула на де Вриза, отметила пустой правый рукав, огляделась по сторонам, словно в поисках недостающей конечности, нахмурилась.
— Простите, занята, — ответила она и почти мгновенно растворилась в людском потоке.
Рэй разозлился. Разозлился очень сильно. И на медичку, и на отсутствие пятен крови на родной, слегка потерной мантии, на трагедии, на докторов, пациентов, на весь чертов, трижды чертов проклятый мир. Он разозлился.
— Извините, — вкрадчивым шепотом повторил Рэй и в полный голос добавил: — Вашу мать! Да что здесь творится?!
«Это война, господа, - ехидно встряло подсознание. – Здесь каждый за себя. Даже в госпитале».

 Отправлено: 01.12.09 11:57. Заголовок: Шел двадцать седьмой..

Шел двадцать седьмой час самого увлекательного дежурства Мордреда. И, похоже, дежурство грозилось затянуться до всех сорока. Рыжий не жаловался, но порой думал, что неплохо бы и поспать, к тому же он очень скучал по Амаранте.
А вот трагедия его души никак не тронула, ну, если не считать того факта, что путь домой МакКехту оказался вдруг заказан и чай он свой не допил, оставив на столе в ординаторской. А между тем, чай - это все, что побывало в его желудке за последние... хм... вспомнить бы еще сколько времени. но судя по тому, что желудок жаловаться уже перестал, то времени прошло много.
Ну так вот, МакКехт происходящему ужаснулся только когда узнал, что в больнице не хватает мест. Ему не было по-человечески жаль этих людей, потому как хороший медик во время работы обязан перестать быть человеком. Если не перестанешь - ты плохой медик, так, во всяком случае объяснял Мордреду отец. И был, черт возьми, прав. Однажды, когда еще после пятого курса Лиса только-только взяли стажером в отделение доктора Доналла, его, помнится, проняло состояние некой леди, с ног до головы проклятой собственным мужем. за что - он понятия не имел, да и не хотел иметь, но безумное бормотание и судороги боли, пробегающие по ее телу, вселили тогда в Лиса непередаваемую смесь острой жалости с тошнотой. Процесс снятия проклятий это состояние только усугубил - ибо там было, на что посмотреть.
С тех пор (ну, после долгого процесса в туалете, который Демоны всегда называли "Вызовом Мермана"), как отрезало.
Anestesio. Curo. Medicore. Зелье. Бинты. Anestesio...
И так по второму - двенадцатому - двадцать второму кругу. Раны паршивые и рваные. вообще-то, он должен снимать проклятия, но сейчас всем плевать на специализацию, на счету каждая пара рук и каждая палочка.
- Anest... аааээ... - Мордред тряхнул головой, глядя на уложенное на каталку нечто. Лохмотья, спутанные волосы. Такое ощущение, что эту... женщину же, да?.. вытащили из глубин Ноктюрн-аллеи. Ну да ладно, у маглов тоже полно всякого рода несправедливости. Хотя, если вдуматься, вон нормально социализированные маглы могли хотя бы в домах спрятаться и бежать, а она не могла, ибо вряд ли понимала, что происходит. Как только выжила?
Рыжий почти задумчиво глянул на бродяжку, игнорируя творящийся вокруг бедлам, оттянул женщине веко и задумался еще раз. А знакомые симптомы же. Как по учебнику: расфокусированный вгляд, потеря ориентации в пространстве, диссоциализация...
- Detecto Incantatem, - решился наконец целитель. Всяко хуже не будет, а там посмотрим.
Палочка почти ожидаемо вспыхнула тошнотворным грязно-белым светом: Обливиатус. Причем, не новый. Ух, как интересно...
- В Чаротравматологию, запишите ко мне, - второе решение подряд оказалось принимать сложновато, но забавно, - будет здорово, если отмоете.
Медсестра посмотрела на Мордреда, как на кретина, и ее можно было понять - какого дементора он указывает на очевидные вещи, думает, он самый умный?
Рыжий поднял красный взгляд от больной и уставился прямо на...
- О, профессор. Здравствуйте. Тут происходит чрезвычайная ситуация. Давайте я вас осмотрю, - Мордред огляделся для верности и пришел к выводу, что пока волна спала, он вполне может это сделать.

 Отправлено: 01.12.09 13:38. Заголовок: Тихо так и пусто. У ..

Тихо так и пусто. У тебя нет ни имени, ни жизни, ни памяти, ни смысла. Зато у тебя есть твоя боль. Много боли – так много, что можно задохнуться от боли. Только ты не можешь понять, что болит, то ли сердце, то ли голова, то ли всё вместе и сразу. Ты давно уже перестала понимать, что происходит вокруг, что происходит с тобой, где ты, зачем ты, и кто все эти люди вокруг тебя. Последнее, что ты помнишь – это чьи-то абсолютно неживые глаза, ослепительный ярко-красный луч, короткая вспышка, а потом – пустота.
Впрочем, и до того ты вспомнила бы не слишком много. Голод, боль, скитания, неотвратимое приближение холодов, деревеньки и дороги. Людей, чьих имён ты не знала, и которых мало интересовало твоё, потому что они все давно уже принимали тебя за сумасшедшую. Ты не удивлялась, ты знала, что они правы.
Оказавшись в стенах Сент-Мунго, ты то бредила, то проваливалась в сон, то бездумно смотрела в потолок над своей головой. Ты проработала в этих стенах десять лет, дни и ночи, недели и месяцы, но не вспомнила бы даже названия этого места теперь. Полгода назад, где-то здесь ты закричала, когда рухнула стена, а потом на этом месте нашли лишь твою волшебную палочку. Подобрали, спрятали где-то среди твоих вещей, и ещё три месяца шептались о том, что жаль бедняжку, которая, вероятно, уже никогда сюда не вернётся. Тебе не было дело до отсутствия палочки. Какая разница, ты не вспомнила бы даже о том, что ты – волшебница. Все эти месяцы, пока здесь лежал тот, кого они когда-то видели рядом с тобой, они отводили глаза и желали поскорее забыть. Они не забыли. Зато забыла ты.
А потом ты почувствовала прикосновение чьих-то рук, они попытались открыть твои глаза и действовали слишком уверенно, словно тысячу раз до этого прикасались к таким же несчастным, брошенным и больным. Этим рукам необъяснимо хотелось верить.
Она открыла глаза, взглянула на огненно-рыжего парня, который стоял совсем близко. Очень хотелось рассказать ему о том, как ей больно, но сказать почему-то вообще ничего не получалось. То ли голос охрип, то ли вообще пропал, то ли сил просто больше не было. Огромным усилием воли заставив себя протянуть к нему ладонь, она неожиданно схватила того парня за руку. Сжала запястье, должно быть, не слишком сильно. Должно быть, не понимала, что делает. Хотелось спросить о том, что происходит вокруг, но – не получалось. Рыжий говорил с кем-то, а ей невыносимо было молчать. Впрочем, ещё больше хотелось трёх вещей. Пить, плакать и умереть. А ещё, наверное, впервые посмотреть на себя в зеркало. Чтобы понять, как выглядит та, которая не знает, кто она. Потерянная и едва живая.

 Отправлено: 01.12.09 15:19. Заголовок: По правилам хорошего..

По правилам хорошего тона, чужим мучениям надобно сопереживать. Мол, все мы братья и сестры, давайте отведем душу в соседских объятьях, помолчим, разрыдаемся, вытрем слезы на брудершафт, для верности скрепив сделку парой пинт отборного самогона, покурим. Чушь. Рэю было хорошо, без всяких там правил, не в тон, а скорее в резонанс; Рэю было подлецки хорошо, по-сволочному. Минутная вспышка ярости сгинула, фитилек прогорел, бочка с порохом не рванула. Какая малость – знать, что кому-то хуже твоего, какая приятная, аморальная крохотность - капелька чужой крови в собственной луже и ты больше не мокрое место, кровь быстро сворачивается. Особенно чужая, но на твоих глазах. Смотреть бы и смотреть. Плохие мысли, жестокие. Недопустимо. И все-таки невозможно отвести взгляд, уткнуться в пол, в носки сапог. Надо. Надо бы. Невозможно. Уж очень привлекателен вид чужих страданий, очень уж соблазнителен и лечит, свои, законные. «Эй, дружок! Несладко тебе досталось, а? Понимаю. Сам прошел. То ли еще будет. Еще узнаешь все прелести стационарной реабилитации под чутким надзором добросердечных докторов. Только не забудь запастись язвами, глубокими, ноющими, до кости. Колдомедики предпочитают бартер: ты им открываешься – они в тебя плюют. Рациональный обмен жидкостями. Твоя кровь на их руках, их плевки в твоих кишках». И докторов Рэй ненавидел. Всех. До единого. Вместе. И каждого по отдельности. Потому что по отдельности они были вместе; он, де Вриз, не был. Не был, потому что… потому что по правилам хорошего тона не прилично ковырять свои поганые болячки в присутствии посторонних.
В двух шагах Рэй заметил женщину. Уводимая под руки колдомедиками, она плотно прижимала к лицу то, что сперва он принял за окровавленный платочек, пригляделся внимательнее понял – лоскут кожи, содранный со щеки и единым чудом не падавший на пол. Пальцы женщины крепко стиснули края раны - сочное сырое мясо и желтоватая жировая прослойка - леди была отнюдь не худа. Она всхлипывала, боялась превратиться в уродину, в посмешище. А ведь превратится, несомненно, превратится. И будет ловить полные озорного любопытство взгляды прохожих, прятать лицо под тонкой шалью и так умилительно краснеть. Ах, жизнь воистину не справедлива. Ах! Рэя окликнули. Вот что за идиотская привычка, что за идиотская традиция называть людей чужими именами, присваивать глупые прозвища, помнить старые титулы.
— Не профессор, — рефлекторно поправил де Вриз. МакКехт. Способный был, славный выйдет медик. — Это, во-первых; во-вторых, уже осмотрели. В-третьих, я ошибся. Мне не чрезвычайно. Помогите им, — Рэй кивком указал в сторону, не куда-то конкретно, в сторону. — Инферналы? Заметно.
А потом Рэй осекся. И вообще-то, кажется, умер. И вообще-то это было здорово. И рука, кажется, знакомая – пусть слишком тонкая и не к нему тянется. И глаза вообще-то серые… Не такими он их запомнил. Господи!
— Лорин. — Мордред подвинется. — Лорин. Доктор.
И никакой вам реакции.
По правилам хорошего тона, ему бы сейчас радоваться. Да только нет вообще-то никаких правил и, кажется, ничего хорошего.

 Отправлено: 01.12.09 20:47. Заголовок: В детстве она часто..

В детстве она часто бывала на работе у отца, и, признаться, до недавнего дня окружала ее неким романтическим ореолом. Увы, после окончания школы многие детские мечты обратились в ничто.
Больница Сент-Мунго. Двадцать девятое октября. Полдень. А такое впечатление, что сейчас канун Рождества, и тебе срочно нужно торопиться домой, потому что стрелки часов уже подбираются к десяти, и все вокруг также спешат, как и ты, но тоже заперты в этих пропахших лекарствами стенах. С утра она успела переделать кучу дел, которые полагается делать стажерам Мунго. И еще много чего, так сказать, по велению сердца.
Раненые из Кимду продолжали поступать в больницу, и вносили в и без того не слишком упорядоченную жизнь больницы суматоху и путаницу. Целители, младшие целители и стажеры носились по больнице, едва успевая уделять внимание всем страждущим.
В этой суете она не только ничего не успевала, но даже к отцу не зашла, хотя они традиционно обедали вместе. Просто они оба были слишком заняты для того, чтобы рассиживаться за задушевными разговорами. А поесть можно и попозже. Девушка уже почти закончила разносить врученные ей миссис Томпсон бланки для целителей и их помощников, когда увидела живописную группу, мимо которой невозможно было пройти. Среди всех пациентов Мунго, в неслишком привлекательном антураже больничного коридора, люди, привлекшие ее внимание смотрелись по меньшей мере сюрреалистично. Рыжеволосый Мордред, с которым она частенько пила чай, ее бывший учитель, профессор де Вриз и еще одна женщина, чье состояние внушало опасение. Бледная, почти прозрачная, она явно была далека от окружающего мира, и в то же время отчаянно рвалась обратно, к земным ценностям и гомонящей толпе.
-Что-нибудь случилось? – она не так планировала начать этот разговор (а стоило ли вообще его начинать, когда вокруг столько стонущих, нуждающихся в помощи людей?), но вопрос сам сорвался с губ. – Вам нужна помощь? Профессор? Мордред?
Она переводила взгляд с приятеля на профессора и с профессора на женщину, пытаясь вспомнить, где она видела эту странную даму. Не о ней ли отец рассказывал, что ее похитили весной? Тогда что же они все стоят? Ей же необходима помощь!
Не понимая пока, что происходит, она все больше и больше волновалась. Она вообще придерживалась мнения, что целитель – это человек, который сопровождает своего больного от начала и до конца на его пути к выздоровлению, поэтому, беря шефство над кем-то, всегда доводила начатое дело до конца. Что в этом гомонящем муравейнике, где горе и безнадежность одних причудливо сплетались с надеждой и верой в будущее других образовывали занятную атмосферу . Словно мир вокруг Сент-Мунго пропадал. Словно никаких запахов, кроме терпких лекарств не существовало; словно исчезли все звуки кроме лаконичных фраз и заклинаний; словно все цвета, кроме лимонного цвета халатов стерлись. Мир действительно тускнел в стенах больницы. И при виде этой женщины с потухшими глазами и тусклыми отблесками былой красоты и шарма это становилось особенно ясным.
Вот она, оборотная сторона выбранной ею профессии. Постоянно ощущать чужое горе и боль, которую ты далеко не всегда в состоянии облегчить. Пожалуй, сегодня произошло слишком много всего до полудня. И страшно представить, что будет после.

 Отправлено: 02.12.09 15:04. Заголовок: - ...и еще великаны,..

- ...и еще великаны, - кивнул МакКехт, скашивая глаза на вцепившуюся в его запястье тонкую руку. Ага. Истощение вдобавок, видимо, не до стадии, когда кормить надо будет через трубочку, но ничего крепче бульона ей пока явно нельзя.
- Ну-ну, - отцепив от руки пальцы пациентки, он уложил ее обратно и перевел взгляд на де Вриза. Смотреть в глаза пострадавшим без эмоций он еще не научился - нестрашно, будет время. На их долю еще выпадет достаточно вот таких умоляющих, болезненных, испуганных взоров, от которых продирает дрожью вдоль спины.
- И дайте ей... да, наверное, можно. Дайте ей теплого бульона, там от завтрака что-то осталось - возьмите в Отделении Отравлений, там специальный варят. Нальете горячего - закопаю.
Собственно, не то, чтобы целитель не верил в компетентность медсестры, но в такой суматохе стоило напомнить лишний раз, потому что память у людей как правило активизируется эффективнее всего с помощью угроз.
Потом МакКехт вдруг осознал, как смотрит на больную женщину де Вриз, и ему показалось, что вокруг очень тихо.
Лорин? Доктор?
Все больные на одно лицо. Тебя никогда не интересует лицо пациента, если на нем нет какой-нибудь раны. Надо присмотреться - и он присматривается, понимая, что действительно ее знает.
Впрочем, это ничего не меняет.
"Что-нибудь случилось?"
Марлен сегодня гений своевременных вопросов - браво, первый приз и титул "Мисс "Я в теме" Сент-Мунго 77`", и хотя Мордред понимал ее растерянность, как и то, что не все, подобно ему в этом бедламе выросли, но не удержался:
- Да так, подумаешь, полная больница тяжелораненных, - фыркнул он, впрочем, не зло, - Марли, доктор Льюис вернулась на пост. Увы, в ином качестве. Проследи, пожалуйста, чтобы ее разместили в чаротравматологии, а то я не добьюсь никого тут. И потом, если найдешь момент, сообщи в аврорат, что нашли. У нее тяжелая травма памяти, кто-то колдует Обливиэйт с силой удара трольей дубины...
Лис повернулся на носке, еще раз обозрел эту, несомненно драматичную, картину и кивнул де Вризу:
- Всего доброго... профессор, - ну не выходил у него "мистер де Вриз", ну вот никак, - извините, вынужден вас покинуть.
Anestesio. Curo. Зелье. Бинт.
И так по второму-двенадцатому-двадцать второму кругу.

 Отправлено: 02.12.09 16:02. Заголовок: вот оно настолько сн..

вот оно настолько снесло мне крышу, ибо настолько в тему, что я до сих пор в шоке >.<

Say my name,
So I will know you're back,
You are here again for a while.
Oh let us share the memories
That only we can share together.
Tell me about the days before
I was born how we were as children.
You touch my hand... ©

Ну, вот и пальцы разжались. Как-то очень быстро и безжалостно. Она же не просит ни о чём. Почему нельзя просто подержать кого-нибудь за руку? Пальцы вцепились в край больничной каталки. Больно-больно-больно.
Люди, вопросы, странный свет, спешат, говорят, проносятся мимо. И некому руку протянуть. И тебе никто из них – тоже не подаст руки.
Лорин. Доктор. Кто это сказал?
Она повернула голову, взглянула на человека, с которым говорил рыжий парень. Взглянула и… страшно перепугалась, встретившись с ним взглядом. Было в его глазах что-то одновременно пугающее и притягательное настолько, что оторваться – невозможно. Кажется, мужчина был шокирован чем-то. Её видом, наверное.
Чёрт возьми, есть здесь зеркало?
Она не обратила внимания ни на отсутствие у него одной руки, ни на его седые волосы, она просто смотрела ему в глаза, а он смотрел на неё. Смотрел – словно ждал чего-то. Только от неё. И лишь она понятия не имела – чего именно.
Лорин. Это он ей сказал? Доктор? Это она-то доктор? Нет, это не правда. Она совершенно ничего не смыслит в этом. Льюис – сказал рыжий. А это что – тоже про неё?
Лорин Льюис. Кто это? Так её имя? Она не знала.
Она кусала губы, потому что не умела рассказать о своей боли, она разжала холодные пальцы и осмелилась вновь протянуть руку. Протянуть к тому, кто смотрел на неё, не отрываясь, в чьих глазах отражалось слишком много, чтобы это можно было понять, принять и осознать одновременно.
Она протянула руку и её ладонь обхватила его пальцы. Сумасшедшая – сказал бы кто-то. Хватает за руки всех, до кого может дотянуться. Точно ненормальная. Только рука у него была такая же холодная, как у неё. И теперь уже в её взгляде боль смешалась с растерянностью и непониманием. Как это? У людей не бывает таких рук. Она как будто… не живая. Не настоящая.
А может, тебе всё это снится? А если это сон, то почему ты не можешь понять, чего в нём не хватает? Может, ты умерла давно? И нет ничего вокруг. Ни боли, ни рыжего парня, ни молодой девушки, ни чужих рук, ни человека с холодными пальцами и удивительным взглядом. Они произносят странные слова, смысла которых ты не понимаешь – Обливиэйт, Чаротравматология… Говорят про больницу. Ты что, в больнице? Или, в самом деле, где-то там, на границе между жизнью и смертью, откуда к жизни уже не возвращаются?
Она всё ещё держала его за руку, и не могла понять, почему её пальцы не чувствуют человеческого тепла. А потом разжала губы, чтобы попытаться сказать хоть что-нибудь. А вместо того, чтобы спросить, кто такая Лорин, спросить, почему у него такие странные руки, или сказать о том, как ей больно, она произнесла всего два слова. Почти шепотом.
- Мне страшно.

 Отправлено: 02.12.09 20:12. Заголовок: Связь между причиной..

Связь между причиной и следствием, как правило, беспорядочная, обыкновенно половая. На классической оси координат ее местоположение разумнее искать где-то в районе плинтуса, или чуточку ниже – истина не любит открытых пространств, ярко освещенным залам предпочитая щели в паркете или трещины в людском подсознании, что, впрочем, одно и тоже – и тому и другому с завидной периодичностью требуется капитальный ремонт. Рэй сглотнул. Дыры в полу легко заткнуть банкой герметика, истину – вытянуть за шкирку чугунными доводами логических цепей (насильно, зато эффективно), в крайнем случае прибегнуть к старому, надежному способу – закрасить вмятины толстым слоем краски, получится совсем иная картина; быть может, слабее оригинала, но вполне пристойный дубликат. Подмена понятий – прекрасная метафора. Людское сознание устроено хитрее – сколько не рой, слой за слоем, слой за слоем, - только глубже увязнешь. Самокопание, оно затягивает. Даже в обществе профессионалов. А профессионалов тут не было. Целителей душ не существует, есть цирюльники с палочкой и ланцетами, целителей душ нет.
В такие моменты положено говорить «время остановилось». Что за гнусная ложь. Для Рэя время неслось бешеными скачками: вверх-вниз, вверх-вниз, сердце у горла – прижалось к ребрам, сердце у горла – прижалось к ребрам. Он ничего не слышал, ничего не понимал и, верно, разучился думать. Лорин! Нашлась. Живая. Шесть месяцев без вестей, без права переписки. Все кончено. Теперь можно жить. «Тяжелая травма памяти. Обливэйт». Многочисленный. И Лорин потерялась. Опять. В который раз. Да чтоб вы все передохли, чертовы медики! Рэю хотелось скулить. От злобы, от бессилия. И убить кого-нибудь, непременно кого-нибудь убить. Очень хотелось. Де Вриз слушал Мордреда вполуха. Все равно обращались ни к нему; Марлен МакКинон – стажер, Рэй помнил ее по школе. Помнил по Святому Мунго. Сейчас это ничего не значило. Обесценился мир и, честное слово, такова его подлинная цена – ничто.
Жалобно, грустно звучал любимый голос. Испуганно. Хрупкие пальцы нащупали его руку. Рэй машинально дернулся. Согреть, обхватить, сжать знакомую ладонь, не отпускать. Скривился, вымученно. Нечем. Одной рукой тяжело обхватить мир. Удержать счастье – почти невозможно. Значит, без рук.
— Нечего бояться, Лорин, — Рэй поцеловал влажный лоб. Больная скверно выглядит? Неэстетично? А, может, еще вспомним о гигиене? Да чтоб вы все сдохли, профессионалы чертовы. — Нечего. Клянусь.
Рэй осторожно высвободился, задыхаясь от злобы, взглянул на МакКехта. Намерен уходить? Вот уж вряд ли. Де Вриз крепко обхватил руку колдомедика чуть повыше локтя. Ничего не почувствовал, а МакКехту наверняка было что. Вероятно, останется синяк.
— Бульон? Она полгода провела у Пожирателей Смерти, а вы решили накормить ее бульоном?! Благородно и, пожалуй, разумно. Нет, господин Мордред. Вы так быстро от меня не избавитесь. Вы ее осмотрите. Вместе со своей напарницей осмотрите. Внимательно. Усердно. Понадобиться – соберете консилиум. Я никуда не уйду, я останусь с ней и, попомните мое слово, вы тоже. Сейчас. Чаротравматология? Великолепно. Вот туда и направимся.
«Иначе я сломаю вам руку, - хотел добавить Рэй. – Поверьте, весьма болезненный опыт».
Он, конечно, понимал – против молодого волшебника калека практически бессилен. Но ярость творит чудеса. С болевыми рецепторами. Чужими и собственными.

 Отправлено: 02.12.09 20:37. Заголовок: Здесь нет ничего для..

Здесь нет ничего для тебя – только смерть. ©

Маленькие люди, без сомнения, если они обладают должной внутренней силой, могут тащить на себе хоть всю планету. Или им будет самонадеянно казаться, что мир только и делает, что тащится за ними. Однако, чем дольше ты живешь на свете, тем отчетливее понимаешь, что ничего не выбираешь в собственной жизни, ибо все уже решено за тебя. Часы, дни, недели, года, эпохи катятся куда-то, сменяя друг друга, и совершенно не задумываясь о насущных проблемах тех, кто тщетно пытается тащить этот мир вперед.
Никогда еще она не ощущала себя такой потерянной и беспомощной. Никогда прежде не ощущала так явственно «синдром отличницы», когда единственное, что ты можешь, это гордиться собственными широкими познаниями, не имея возможности применить их на практике. Сколько раз за сегодняшний день было произнесено Anestesio, сколько раз на ее глазах разматывались бинты, обнажая не раны, а просто рваные куски мяса. Сколько раз ноздри заполнял, ядовитыми газами просачиваясь в легкие терпкий запах лекарств.
В обществе этих людей, самой странной компании, которую она когда-либо видела, реалии Сент-Мунго отступали перед чем-то более важным – этой женщиной с холодными руками, этим встревоженным, утратившим разом весь свой шарм мужчины и этим рыжеволосым парнем, которого ей вдруг стало невыразимо жаль.
-Я все сделаю, ты можешь не волноваться, - обратилась она к Лису. Но мистер де Вриз, «профессор», как мысленно она его назвала, не собирался успокаиваться. Его деятельная натура, о которой она почти уже забыла, вдруг явственно проступила сквозь ставшую не слишком-то лицеприятной наружность. Она коснулась кончиками пальцев его рукава и постаралась сказать как можно более убедительно: - мистер де Вриз, мы осмотрим доктора Льюис, мы ей поможем. И если понадобится, действительно поставим на уши всю больницу.
Марли метнула на приятеля гневный взгляд. Можно сколько угодно подсмеиваться и шутить друг над другом и над ее еще не утраченной наивностью, но уходить в самое неподходящее время и бросать людей вот так, на полдороги, совершенно противоречит ее представлениям о порядочности.
-Мистер де Вриз, профессор, пожалуйста, - она умоляюще посмотрела на мужчину, - успокойтесь. Конечно, я всего лишь стажер… Но я обещаю вам, что сделаю все, что от меня зависит для доктора Лорин.
«С ней ничего не случится. Все, что могло, с ней, да и с нами, уже случилось. Наши коридоры полны несчастных, у которых почти уже нет шансов. Передо мной стоит женщина, потерявшая в жизни всё. Даже больше, чем всё. Потерявшая в жизни себя. Что еще может случиться, Мерлин?!»
Она не глядя бросила оставшиеся бланки куда-то в сторону, где должна была оказаться стойка. К черту бюрократию. Всей этой бумажной волокитой она займется позже. Если не в то счастливое, и уже почти утраченное время, когда коридоры Мунго очистятся от больных, то хотя бы тогда, когда эта женщина окажется в собственной палате, получит свой обед, ужин и теплое одеяло и наконец поймет, что все самое страшное в ее жизни кончилось. Или только началось?..

 Отправлено: 03.12.09 11:35. Заголовок: Мордред осознал, что..

Мордред осознал, что его руку остановили как раз, когда хотел закончить заклинание. Он только поднял брови, совершенно спокойно глядя на де Вриза. Тот был не первым и не последним другом-родственником-сочувствующим, которого он видел за время работы, и далеко не первым, на которого уже не реагировал. Поначалу злило. Теперь уже не очень.
Синяк будет, да. Но сейчас его больше беспокоила вон та женщина на каталке с распоротым животом.
- Я ее уже осмотрел, профессор, и даже поставил предварительный диагноз. И буду рад, если вы прекратите вмешиваться в работу целителей, хотя бы потому, что ваша компетентность представляется мне весьма сомнительной. Полный диагноз возможен после проведения соответствующих анализов - а это возможно только после того, как ее хотя бы успокоят и накормят. Вам же вообще нельзя здесь находиться сейчас. Ни здесь, ни у ее постели. Спасибо, а теперь я буду рад, если вы дадите мне пойти и помочь тем, кому гораздо хуже.
А вот Доналл МакКехт в таких случаях награждал ступефаем. Или просто в зубы давал - потому что нечего мешать целителю при исполнении. Все ж такие умные, такие знающие, и всем, главное, больше всех надо. "Вся страна, вся страна знает, как в квиддич играть, и только мы, семь человек в национальной сборной..."
Рыжий с трудом, но вырвал руку, мысленно обещая себе, что если кровоподтеки от протезов немца (да чертовы родственники, ну кто делает такие машины для убийства?!) не дадут ему нормально работать сегодня, то в следующий раз...
Да что в следующий раз, собственно?
Их надо тоже терпеть.
Мордред смотрел на женщину, которая кричала буквально в нескольких шагах от них. Медсестры что-то колдовали над ней, но пока безуспешно, и судя по виду того, что вываливалось у нее из живота - поврежденным кишечником должен был заниматься целитель из отделения ранений от живых существ. Или просто хоть какой-нибудь целитель: МакКехт мельком вспомнил магловскую медицину и подумал, что в той больнице у дамы не было бы шансов.
Он отвел взгляд от раны и завитков кишок, глянул на гневное лицо Марлен и покачал головой. Сил злиться на нее уже не было.
- И чтобы никаких посетителей. Бульон, успокоительное, витаминное зелье и... через пару часов, если можно, пни меня, уже можно будет проводить повторный осмотр. Спасибо, Марли. Если будут орать, скажи, что это я тебя попросил заняться. Бумаги к дементорам пока, не до того.
Он никого не жалел. Ни доктора Льюис, ни ту маглу, его злило исключительно то, что работа не идет в том темпе, в котором надо. Потом - возможно, - потом он будет осознавать, что здесь творилось, но в такой момент лучше оказаться уже дома и в одиночестве. Может, в компании отца, уж он-то знает. Осознать - и выпить, чтобы перестать это делать.
Мать Дану, им же больно
Заткнись и работай
- Все будет хорошо, - напоследок сказал Мордред, погладив по голове Лорин Льюис, когда-то его старшую коллегу, а теперь - его пациентку. Сказал с той уверенностью в голосе, которую не раз слышал от нее же, выхаживающей больных, - все будет хорошо. Правда. Мы все сделаем.
И отошел, натягивая на ходу чистые перчатки.
Хватит уже терять время.
- Разойдитесь, - коротко буркнул он, взмахом палочки отправляя раненую маглу в глубокий сон.
- В операционную?
- Не довезем.
И еще ты не имеешь права оперировать самостоятельно. Еще пару лет.
К дементору.
Страшно же.
- Прямо здесь?
- Да, приступим.

 Отправлено: 03.12.09 13:00. Заголовок: Лорин. Теперь уже мо..

Лорин. Теперь уже можно было не сомневаться. Это он назвал так – именно её. Лорин-Лори-Льюис. Имя не кажется чужим. Пожалуй, оно подошло бы ей, если бы её спросили. Так он знает её? На самом деле знает? Неужели же у неё и в самом деле есть прошлое? Неужели она не одна на этом свете и для кого-то – не чужая? Ну, хотя бы мать и отец у тебя должны быть – живы они, или нет, но они существуют. Ты только представь, Лорин, да, представь, что тебя зовут именно так. Представь, Лорин, что ты не просто женщина без прошлого, имени и судьбы. Представь, что ты чья-то дочь, сестра, подруга, коллега, а, может быть, мать или жена? Ты не помнишь никого из них, а вот они тебя – помнят прекрасно. Или это Сказки? Наверное, так не бывает.
Так кто он? Кто для тебя этот человек с чужими пальцами и удивительным пугающим взглядом? Он же смотрит на тебя, он же ждёт чего-то, он говорит, что нечего бояться.
- Но я ничего не помню. – Шепчет она, будто оправдывается.
А потом он наклоняется – и мягко касается её лба поцелуем. Лорин замирает на мгновения, даже не дышит, кажется. Её лица касаются пряди его поседевших волос – недолго, всего на секунды. Но секунд хватает, чтобы поверить, если не его рукам – так его губам. Он не чужой. Он совсем для неё не чужой.
- Лорин? Это моё имя?
Голос звучит уже не так испуганно. Она всё ещё смотрит на него, когда он отстраняется и высвобождает свою ладонь из её пальцев. А потом ей снова стало страшно – когда она увидела злость и ярость в его глазах. Не к ней, к тому рыжему парню, который, должно быть, и в самом деле доктор.
- Кто такие Пожиратели Смерти?
Но её уже, кажется, никто не слышит. Он вцепился в руку рыжего – должно быть ему больно. Мистер де Вриз. Мистер де Вриз – вот кто он. Так сказала девушка. А рыжий называл его профессором. Не похож он был на профессора – совсем не похож. Почему он так злится? Сколько вопросов – и все без ответа.
А потом рыжий доктор просто погладил её по голове. И руки у него, в отличие от рук этого мистера де Вриза, были такие тёплые, что Лорин не выдержала. Хорошие руки. Не злые. Руки, которые знают, что нужно делать. Сильные и уверенные руки. И всё-таки – тёплые. По грязным щекам скатилась пара солёных дорожек – Лорин кусала губы, чтобы не разреветься в голос. Наверное, это не правильно – плакать, даже если тебе больно и страшно, когда вокруг кому-то – ещё больнее. Но ведь если здесь её знают – самое страшное уже позади? Или нет? Да кто она такая – эта ваша доктор Лорин Льюис?!
- Спасибо. – Снова шепотом. Кажется – всё будет хорошо – говорят обыкновенно именно тогда, когда наоборот – всё очень плохо.
Кто-то кричал, совсем рядом, и эти крики отдавались в голове новой болью.
- Помогите ей. Пожалуйста. – Странная просьба из уст той, которая даже сама себе помочь не в состоянии.
Помогите, нельзя же так кричать. Нельзя.
И рыжий доктор отошёл, напоследок не забыв позаботиться о том, чтобы – никаких посетителей. А это значит – снова одной? Дайте лучше заснуть. Без кошмаров. Или умереть. Только не оставляйте.
- Не уходи. – Как-то слишком отчаянно прошептала Лорин, снова взглянув на де Вриза. Она понятия не имела – кто он такой, но рядом с ним было не так страшно.
Интересно, как обращалась к нему эта Лорин Льюис? На вы или на ты?
Никогда и ничего не просите – да? Господи, как же стыдно быть такой слабой и беспомощной. Как же стыдно, больно и страшно. Как же неправильно это всё. Лорин повернулась на бок и уткнулась лицом в больничную каталку. Пускай только никто не видит, как она плачет. Пускай только вокруг перестанут кричать. Пускай это всё закончится.

 Отправлено: 04.12.09 09:30. Заголовок: — Благодарю, мисс Ма..

— Благодарю, мисс МакКинон. Я в вас не сомневался. Оставайтесь подольше стажером. Спасайте жизни, не карьеру. И мой вам совет – забудьте о сочувствии. В нем нуждаются покойники, живым необходима помощь.
Очевидность не лечится. Под пытками (пройденный этап), на самом смертном одре (касательно де Вриза – ежедневно с 12:00 по полудню до 23:00 по Гринвичу) Раймонд де Вриз непременно изрекал бы нечто сакральное, нечто фундаментальное, что-то вроде: «боль – это больно», «смерть – это смертельно», «а люди – это сволочи». И был бы чертовски прав. Меняются времена, меняются нравы, меняются стереотипы, повозку, запряженную тройкой буланых, сменяет паровой двигатель, а люди как были сволочами, так сволочами и остались. Хотите знать почему? Ответ прост – это же люди. Скорее форель начнет плодиться в придорожных забегаловках, чем среднестатистический обыватель вспомнит о наличие в мире не только подоходного налога, но и долга перед общественностью; на доброту не нужно выписывать сертификат, она не идет в комплекте с подарочным чайником, от того-то, видимо, непривлекательна – сделав добро сегодня, трудно завтра рассчитывать на оптовую скидку, и никаких вам гарантий, никаких торговых чеков. Доброта – товар эксклюзивный, для узкого круга потребителей и редко когда окупает затраты производства. Ну и к дементору. Рэй не ждал ни помощи, ни понимания, ни одобрения, ни содействия. Мордред выполнял свой профессиональный долг и выполнял, должно быть, качественно. Пациенты – не люди; пациенты – это рабочий материал, портной никогда не станет спрашивать – требуется ли рубашке анестезия, или можно кроить по живому. Лежи - не рыпайся, а то ненароком пришью третий рукав. То-то потеха будет. Рэй позволил Мордреду высвободиться. Именно позволил. Будь желание, де Вриз мог не ослаблять хватку часами, держать, держать, держать, пока оба не рухнут на пол от усталости. А реши Мордред устроить небольшую драку, Рэй воспринял бы идею на ура. Голова, приложенная о дверной косяк, демонстрирует чудеса смекалки – сильнее всего ее тянет побыстрее взять ноги в руки и драпать куда глаза глядят, доколе эти самые глаза не вытекли вместе с мозгами. Рэй не верил в капитуляцию. На случай преждевременной капитуляции у противника всегда найдется эффективное контрсредство – шальная пуля и выстрел в спину. Де Вриз готов был драться и проиграть. Не можешь победить силой, побеждай умом. В модифицированных по последнему слову экспериментального живодерства кишках Раймонда наверняка что-нибудь да лопнуло (хватит одного ступефая), а это шанс. Шанс оказаться с Лорин если не в одной палате, то в одном отделении. Любовь – она и в горе, и в радости; хорошо бы с одинаковыми диагнозами. Хорошо бы на пару.
Рэй оглядел женщину с распоротой брюшиной. Поджал губы. Не отвращение, любопытство. Давно, с Лорин, в их жизни было много таких вот женщин. Конечно, не реальных, по крайней мере для де Вриза – «зафиксированных статистикой», много статей, публикаций, положительных отзывов. Много шума и ничего. Теория не выдерживает конкуренции с практикой, практика – со смертью. Смерть уравнивает всех. На глубину два метра под землей.
— Резекция кишечника. Магглы сказали бы «лапароскопическим способом». Селезенку придется удалить. Не забудьте убрать лишнюю кровь из брюшины. Перитонит. А, впрочем, вы и так все знаете – отрезай, что криво висит, организм сам решит, чему срастаться. Мое некомпетентное мнение таково: пол вымойте. Кто-нибудь может поскользнуться и свернуть шею. Досадно будет.
И Рэй вновь обернулся к Лорин. Мгновение назад от прикосновения Мордреда лицо ее просветлело. Доктор кинестетик. Живет прикосновения. Рэю предложить нечего. Кроме одного.
— Не думай ни о ком, — Боже мой, она и теперь, потеряв себя, готова бороться за других. Не делом, так сердцем. Наивная доктор Лорин, бедная доктор Лорин. «Помогите ей». Ты все вспомнишь, обязательно вспомнишь. А до тех пор я буду помнить за нас двоих. Рэй склонился совсем низко, тихо прошептал на ухо: — Я люблю тебя, доктор Лорин. Это главное. И я не уйду, больше никогда тебя не покину.
Слышите, мистер МакКехт? Вы, мисс МакКинон, тоже слушайте. Я никуда не уйду. Я не посетитель. Я ее муж.
Дементор подери, это была правда. Лорин простит.
— Прописывайте бульоны, делайте анализы. Делайте что хотите, я останусь и точка. Ах да, можете попытаться меня… кхм, связать, оглушить, вышвырнуть за двери, добить Обливэйт с силой удара тролльей дубины. Не поможет. Я вернусь. Я всегда буду возвращаться. Не создавайте лишних проблем ни себе, ни мне. Доктор Лорин – моя жена. Я остаюсь. Не обсуждается.

 Отправлено: 04.12.09 18:13. Заголовок: прошу прощения, мне ..

прошу прощения, мне было лень придумывать имя, и я просто взял НПСом того персонажа

Доктор Лэнворд Мелифлуа, шествовавший по больничному коридору, имел вид крайне хмурый и не слишком добрый, так что лекаря в нем можно было заподозрить исключительно благодаря зеленой мантии, а так - палач палачом. Да еще и мантия зеленая вся в крови. Кто его знает, может, и правда палач, а форму колдомедика снял с несчастного бедолаги, осужденного за неправильное лечение стригущего лишая.
Нельзя сказать, что доктору Лэнгворду Мелифлуа изменило его неизменное чувство юмора: никак нет, то было верно доктору, будто преданная супруга, однако же под действием пятнадцатичасового рабочего дня, одноразового питания случайно данной кем-то сердобольным булочкой и двадцатиминутного перерыва на сон и без того своеобразное чувство юмора доктора Лэнгворда Мелифлуа выродилось в нечто совсем необыкновенное, более всего напоминавшее странный гибрид цинизма, мизантропии, английского юмора, раздражения, желания убивать и любви к котятам. О, котят доктор Лэнгворд Мелифлуа любил преданной и чистой любовью. И чем больше он сегодня общался с людьми, тем сильнее становилась в нем любовь к этим маленьким, пушистым комочкам, которые большую часть времени дремлют, молчат и не лезут с идиотскими вопросами, дурацкими рекомендациями и распоротыми животами.
Вся Магическая Британия полнится специалистами, и только персонал больницы Святого Мунго все еще думает, что перелом руки можно вылечить ослиной мочой.
Доктор Лэнгворд Мелифлуа сумрачно замер рядом с мужчиной, как раз заканчивавшим свою горячую тираду, и смерил его вопросительным взглядом, а потом повернулся не к нему, но к стажерам, и мрачно поинтересовался:
- Это, к боггартам, что еще такое?
И не дожидаясь ответа стажеров повернулся к однорукому пациенту.
- Все сказали? - осведомился Мелифлуа. - Всем продемонстрировали исключительный интеллект и глубокие душевные качества? Все в восторге? Эй, я спрашиваю, все в восторге от безрукого?! - некоторые испуганно оглянулись на оклик Лэнгворда, но большая часть присутствующих была слишком занята своим делом, чтобы обращать внимание на колдомедика.
Доктор Лэнгворд Мелифлуа, усталый, невыспавшийся, небритый и голодный, как бродячая собака, перевел дух и с усталой злостью взглянул на де Вриза.
- Замечательно. А теперь послушайте вы меня. Мне глубоко безразлично, муж вы, отец, сын или брат-близнец. Все, что мне надо знать о вас - это то, что вы мешаете моим людям делать свое дело. Если вы еще не поняли, куда вы попали: это больница. И если у вас не завалялось случайно диплома об окончании подготовки на колдомедика, то попрошу вас замолчать, выйти отсюда и дать моим людям делать свою работу. Не создавайте лишних проблем ни себе, ни мне. Я - глава этого отделения. Вы уходите. Не обсуждается. Браун, Тейлор! - двое медиков, стоявшие у дверей, подошли и опустили ладони на плечи де Вриза. - У мистера нервный срыв. Выведите, пока нервный срыв не случился у меня. Вы взрослый человек, и я надеюсь на крохи вашей сознательности, - последние слова уже были обращены к де Вризу. - Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам.
Доктор Лэнгворд Мелифлуа на каблуках развернулся к стажерам, окинул мрачным взглядом Мордреда и сурово уставился на Марлен.
- А вы, Марлен, что позволяете посетителям? Никаких посторонних в палате, это же ясно, как мерлинов день. Кто вообще его пустил? Я знаю, вы стажеры. Вот и стажируйтесь! МакКехт, тебя это тоже касается!

 Отправлено: 04.12.09 20:06. Заголовок: Либо ты приспосаблив..

Либо ты приспосабливаешься к обстоятельствам, либо обстоятельства приспосабливают тебя… ко всяким мелким нуждам – принеси, подай, вычисти мои ботинки, получи в морду, с завтрашнего дня тебя зовут Игоръ, жри тараканов и не высовывайся, а то – правильно, опять получишь в морду. И так круглосуточно, без выходных и страхового пособия. Единственный урок, который Раймонд де Вриз выучил после балаганчика с экзорцизмом – никогда не учи никаких уроков, импровизируй, действуй по ситуации и, кто знает, не назовут ли «массстером» уже тебя. Не подфортит с «массстером», хотя бы не придется жрать тараканов. Быть может, землю, но это совсем другая история. Финал нынешней истории был известен наверняка. Если в постановке принимают участие: дурак, добрая фея, исполнительный труженик соцфронта, малость зачуханная прекрасная принцесса, несколько полутрупов для антуража и неизменно выскакивающий из табакерки черт, кого-то придется со сцены уносить. Но поскольку театральная элита весьма не благосклонна к авангарду, феи, труженики соцфрота, принцессы и тем более черти из табакерки (безусловно, полагающие себя богом из машины (местный бог, очевидно, вылез не иначе как из двигательного отсека какого-нибудь бронепоезда, а то и фаршепроизводителя)) о своей безопасности могут не беспокоиться. За них решает сценарий, зато дурак… О, дураки просто созданы для красивых, эффектных выходов. Правда, краткосрочных, что нисколько не умаляет их комедийности. Судите сами, надо же чем-то занять оставшиеся до антракта пять минут, не трагедией, верно? Фарсом. Ну, коли так Рэй совершенно не возражал снова примерить на себя уже ставшую привычной роль козла отпущения. Точнее барана. Упертого, очень.
Напрасно доктор как-его-там сотрясал воздух. Напрасно, доктор как-его-там поминал какую-то-там сознательность. Не было никакой сознательности. Вообще ничего не было. Все отняли, а что не отняли – то растоптали. Вот она ваша грязь – жрите. Невкусно? Это вы еще тараканов не пробовали, они у нас идут на второе.
Подоспевшие на оклик главврача медики оказались рослыми. Дюжие, бравые парняги, такие гнут подкову одной силой мысли. Что бы там не говорили о подковах, им не чуждо понятие «инстинкт самосохранения», а де Вризу чуждо.
«Будут бить», - резонно предположил Рэй и пока докторские вышибали методом научного тыка выбирали способ его передислокации, со всей мочи ударил одного локтем в поддых; чувствуя, как медик пошатнул и охнул, использовал силу инерции и с разворота приложил второго. Затылком. В нос. Больно. Нет, не де Вризу. Медику. Рэй чудом удержался на ногах, выпрямился, с холодным равнодушием взглянул в глаза доктору. Нервный срыв?
— Врачебная этика, — сухо, на одном дыхании произнес он. — Не позволяет угрожать пациентам, родственникам пациентов и просто людям. Диплом. Колдомедика. Не позволяет. Ставить диагнозы. Без. Диагностики.
А вот теперь будут бить; возможно, оглушат, возможно, выкинут за порог, поместят в палату для буйных. Он мог бы сбежать, аппарировать, не искушать судьбу. Поздно. За Лорин Рэй будет драться до последней капли крови. Против своих, против чужих, против обстоятельств, против логики и здравого смысла. Ведь он любит ее, а это главное. За любовь можно и землю жрать, и морды бить, и получать в морду. Не страшно, не больно, не стыдно. А ведь могли бы и по-хорошему, могли бы договориться, могли бы… лечить, медики, черт бы вас подрал. На каталке умирала женщина, а они…
Какая ты все-таки выборочная, врачебная этика. Жаль выбор у тебя странный. Неэтичный какой-то, неврачебный…

 Отправлено: 04.12.09 20:33. Заголовок: Доктор Лэнгворд Мели..

Доктор Лэнгворд Мелифлуа, моментально на каблуках развернувшийся к буйному посетителю, смерил того неожиданно грустным взглядом, словно бы тот очень сильно его разочаровал. Мелифлуа неожиданно подумалось, что котята такого бы не сделали. Никогда, никогда, котята не ударили бы врача и не укусили бы руку кормящего их. Котята - вот венец творения, а люди в данный момент представлялись доктору Мелифлуа редкостной дрянью и ошибкой эволюции.
Он не собирался тратить время на споры.
- Perificus Totalus, - почти печально произнес Лэнгворд, неуловимым жестом вскидывая палочку.
Он обвел присутствующих грустным взором, задержав взгляд на лице "пациентки в грязном", в потом молча спрятал палочку в карман и похлопал по плечу одного из медбратьев, тщетно пытающегося восстановить дыхание после удара.
- Ну-ну, Тейлор. Помню, меня как-то родственник пациента зарезать пытался, вот была умора. - а потом склонился над упавшим на пол окаменевшим де Вризом.
В конце концов, он не мог двигаться, но все слышал.
- Врачебная этика требует от меня защищать моих пациентов. Вы - представляете для них угрозу, мешая моим людям. Врачебная этика позволяет мне не только угрожать вам, но еще и делать с вами много плохого. Чего я, однако, делать не буду, потому что мне некогда. Но это не значит, что мне не хочется. Кстати, не советовал бы рассуждать о врачебной этике, не обладая понятием об общечеловеческой. Равно как и рассуждать о диагностике, не имея о ней понятия.
Мелифлуа выпрямился и кивнул братьям.
- Тейлор, Браун, унесите и поставьте в атриуме. Можете говорить, что это наша новая вешалка. У меня здесь больше сотни пациентов, - доверительно сообщил Лэнгворд женщине в грязном, - это в несколько раз больше, чем мы можем принять. Вы можете говорить и двигаться - вам везет. Есть те, кто больше никогда не сможет. Мои люди валятся с ног. Нам помогают все, кто могут, но и их не хватает. Можете считать меня бездушным животным, но у меня нет времени на чужие истерики. Милосердие к нему обернется жестокостью к десятку людей, которым нужна помощь. А так ваш супруг постоит в атриуме и подержит одежду. Этим он окажет неоценимую помощь больнице. С ним все будет хорошо. С вами тоже. Со мной тоже, если я найду, наконец, что поесть, о Мерлин. С ней, - Мелифлуа указал на женщину на каталке. - Хм... не знаю. Но ей занимается МакКехт, так что у нее есть шанс. Всем доброго дня, а я пойду резать младенцев.

 Отправлено: 04.12.09 21:05. Заголовок: Влюбленные люди глуп..

Влюбленные люди глупеют с поразительной скоростью. А люди, чьи чувства, по их собственному убеждению, более возвышенны, чем низменные плотские страсти, еще и надевают розовые очки. Еще совсем недавно она не поверила бы, что ее старый-добрый профессор де Вриз способен быть таким… Влюбленным? Или просто испытывающим сочувствие? Нет, на ее веку было слишком много сочувствующих, и рано или поздно все они делились на несколько категорий: одни сочувствовали всем и всему, просто потому, что не смыслили жизни без жалости. И этот случай, наверное, был самым тяжелым и неизлечимым даже для волшебников Мунго. Желание испытывать жалость – такой же порок, как сотни, тысячи других, уже высмеянных человечеством. Другие сочувствовали молча и лишь избранным. Их сочувствие, свысока, с прохладцей, словно победители милостиво прощают проигравших, было еще унизительнее, чем всепоглощающая жалость первых. Маги почему-то неизбежно приходили к одной из этих двух крайностей. Может, потому, что они на самом деле совсем не умели жалеть, от рождения наделенные какой-то силой? Но вот третьих, тех, которых Марлен чаще всего видела, она искренне уважала. Тех, кто, жалея, не унижал никого своей жалостью. Тех, кто, жалея, не просто квохтал и бегал вокруг, суетливо жестикулируя руками, чтобы показать, как сильно он скорбит, но тех, кто, сочувствуя, спешил на помощь. К родственникам и друзьям, добрым знакомым и незнакомцам. Увы, таких осталось очень мало. Словно люди предпочитали нестись в сумасшедшем потоке, в общей массе, раз и навсегда выбравшей первые два русла и почти уже позабывшей о существовании третьего. Де Вриз же относился либо к категории деятельно-сочувствующих, либо к категории влюбленных. Девушка погасила некстати появившуюся улыбку. Еще недавно удручавшая ее ситуация вдруг показалась ей даже немного забавной. Она кивнула, отвечая таким образом на слова де Вриза о сочувствии.
-Я придерживалась примерно таких же принципов, - негромко сказала она, не желая акцентировать всеобщее внимание на своей персоне. Несмотря на то, что ситуация стремительно выходила из-под контроля и даже вызывала у нее улыбку, она все меньше и меньше ей нравилась. Теперь никто никому не давал гарантий. Еще недавно она была уверена, что Лис, не задумываясь поспешит на помощь доктору Лорин, а де Вриз послушается уверенного тона Мордреда и, во всяком случае, не станет упорствовать, потому что, по меньшей мере, глупо стоять на своем в коридоре, полном раненных людей, а потом и в больничной палате.
Марли уже собиралась предпринять вторую попытку успокоить некстати разбушевавшегося де Вриза и попытаться подбодрить ничего не понимающую Лорин, как на сцене, так сказать, под занавес, появились новые действующие лица. Гуманность доктора Мелифлуа никогда не вызывала у нее никаких сомнений. Пугающая гуманность, можно даже сказать.
-Мистер Мелифлуа… Мы его не пускали… Он… - «Сам вошел», хотела было возразить девушка, но вовремя замолчала. Не к чему доктору Мелифлуа вникать в подробности. Глупые и не слишком нужные к тому же. Она отступила на шаг назад, чтобы стать как можно более незаметной, если это вообще было возможно в данной ситуации. Когда в голосе непосредственного начальства прозвучала угроза, Марли вздрогнула. Ее всегда колотила дрожь, когда кто-то повышал на нее голос. А когда голос повышал Лэнворд Мелфилуа, становилось совсем уж неуютно. Но неужели он не понимает, как важно этим двоим сейчас побыть вместе?
-Мистер Мелифлуа… Я понимаю, я о невозможном прошу… И все же. Доктору Лорин нужен кто-то знакомый, кто сможет ее поддержать. Дело ведь не только в диагнозе и лечении…
«Что ты несешь, МакКинон? Считай, ты уже уволена. Но, Мерлин возьми, неужели ты себе простишь, если позволишь этим двоим разлучиться?». Посочувствуй им, Марлен. И причисли себя. Наконец, к какой-то из трех категорий людей. Причисли, и живи спокойно с осознанием того, что ты просто добрая фея, которая привыкла и должна всем улыбаться. А улыбаться порой бывает просто невозможно. Может, завтра все эти люди в коридорах, которых сегодня ты тщетно пыталась поддержать, умрут. И пройдут по Лондону маршем ушедших, а никто этого даже не заметит?.. Может, завтра всех их не станет, а ты сможешь простить их себе, потому что ты им сочувствовала? А что если не сможешь? Тогда пусть твою горечь чуточку подсластит мысль, что для этих двоих ты сделала все, что могла.

 Отправлено: 05.12.09 06:40. Заголовок: В общем, вроде все п..

Скрытый текст

В общем, вроде все поговорили и успокоились - я повешу его пока обратно, чтоб не висел квест, а там посмотрим, что из этого получится. И получится ли что-то. о.О Всем спасибо, всех люблю. xD

Самое плохое, что окружающая нас жестокость просочилась даже к нам – в Скорую Помощь. Место безопасное – место, где лечат людей. Теперь и оно уязвимо. И мне, врачу Скорой Помощи, очень трудно с этим смириться. © Mark Green - Emergency Room

Но если я ещё жива – наперекор Судьбе, то только как Любовь твоя и Память о тебе. ©

Ты можешь быть доктором. Плохим, или хорошим, добрым или злым, но по-человечески очень честным, по крайней мере. Ты можешь спасти тысячу жизней, час за часом, дежурство за дежурством, день за днём, год за годом – и вот уже десятилетие позади. Через твои руки проходят десятки больных ежедневно, десятки их рук, лиц, прикосновений. Они приходят и уходят, ты избавляешь их от боли, они уходят – а ты остаёшься. Только у тебя почти не остаётся времени на то, чтобы задуматься, а что будет, если когда-нибудь придёт время тебе самой оказаться на их месте. Вспомнит ли кто-нибудь тогда о тебе и о твоих руках, спасавших чужие жизни. Вспомнит, или пройдёт мимо, вооружившись больничными инструкциями и непреложными правилами. Если бы тебя спросили – нет никакой разницы между тобой и остальными. Но тебя не спросили. Ты не помнишь своего прошлого, своей истории. Когда твоя судьба окажется в чужих руках, станет не важно, что ты творила своими.
Вы понимаете, как это, когда вместо ответов на множество твоих глупых вопросов ты получаешь просто – я люблю тебя? После всего того, ты пережила, после того, что ты вообще ничего не можешь вспомнить, включая собственное имя, кто-то продолжает любить тебя? Или уже не тебя, а ту самую Лорин? Доктора Лорин, которая, наверное, была неплохим человеком, раз её продолжают любить – даже теперь. Даже такую. Страшную, брошенную, забытую. Ты совсем ничего не понимаешь. Где она, где ты, и для кого из вас предназначаются эти слова. Ты не понимаешь, но уже и не пытаешься. Зато ты просто чувствуешь. Чувствуешь, что когда он произносит – я больше никогда тебя не покину – страх отступает, и дышать становится легче.
…Я её муж. Доктор Лорин – моя жена…
Вот тебе и ответы на все твои вопросы. Он не просто не чужой для тебя. Он, пожалуй, самый родной на свете. А ты даже имени его не знаешь.
Лорин вновь подняла на де Вриза свой взгляд – в глазах стояли слёзы стыда и отчаяния. Как это чудовищно, как несправедливо и невозможно – не иметь возможности ответить человеку тем, что он так ждёт от тебя. Ты меня любишь, а я тебя не помню? Ты мой муж, а я не решаюсь спросить, как тебя зовут? Господи, как стыдно.
- Прости меня. Прости, но я совсем не помню тебя. Прости, прости, прости. – Она шептала и тихо плакала, когда он говорил с медиками.
А потом внезапно всё переменилось. Рядом появился ещё один медик – о том, что он тоже доктор, Лорин узнала по того же цвета одежде, что носили рыжий и девушка. Он сразу ей не понравился, с первых мгновений, когда бросил это своё – все в восторге от безрукого? Сказал, что это больница, а место, меж тем, больше напоминало театральные подмостки, или, что ещё хуже – цирковую арену. С грустными и весёлыми клоунами, куда уж там без соблюдения традиций. Того, что произошло дальше, кажется, не ждал никто. Лорин вскрикнула, когда де Вриз ударил двоих. И ещё раз – когда он получил каким-то ярким лучом прямо в грудь от медика. Она так и не поняла, что произошло, но вид упавшего на пол и внезапно окаменевшего де Вриза привёл её в ужас. Пальцы с такой силой стиснули края больничной кушетки, что удивительно даже – откуда у этой больной и нищей столько сил вдруг появилось. Она с огромным трудом подавила в себе желание влепить этому доктору хорошую пощечину. Втроём на одинокого однорукого?! Да они сдурели вконец?! Это больница, или цирковое представление? А он, меж тем, именно к ней теперь обращался.
- Я могу говорить и двигаться. Мне, определенно, везёт. Просто сил нет, какая я везучая, господин доктор, не знаю, как вас там. – Зло бросила Лорин, приподнимаясь и садясь на кушетке. Спорить не было ни сил, ни желания, ни времени. Страшно кружилась голова – видимо, сказывались слабость и недоедание. Но, чёрт с ним, не упасть бы – пару шагов. Впрочем, тоже – чёрт с ним. Они все тут спокойно стоят и разговаривают, когда он лежит у их ног и не двигается?! Лорин встала – тут же пошатнулась, ухватилась за кушетку. Сделала шаг – схватилась за предплечье девушки, страшно кружилась голова, ещё шаг – и Лорин без сил опустилась на колени рядом с де Вризом. Протянула руку, сжала запястье. Попыталась нащупать пульс. И вновь не поверила своим рукам. Не было там пульса. Не было. Сердце пропустило пару ударов. Зрачки расширились, и снова стало так трудно дышать. Нет-нет-нет. Пальцы врут тебе, они врут. Руки никогда не врут. Не_верь-не_верь-не_верь. Ну, же – он дышит! Рука скользнула выше – к груди, де Вриз и в самом деле дышал. А на руке не могло быть пульса. Не была она настоящей. Живой не была.
Лорин в отчаянии вскинула взгляд на ту, что назвали Марлен.
- Что с ним?! Помогите ему! Он же твой учитель, да? Ты называла его профессором! Так помоги же ему! Так теперь вы благодарите учителей?! Лишь бы не получить выговора от новых наставников? Делайте со мной, что хотите, только помогите ему, я прошу вас. Что вы с ним сделали?!
По щекам скатывались злые и отчаянные слёзы, кажется, Лорин окончательно перестала понимать – кто она, что она тут делает, что происходит вокруг, и почему она стоит на коленях возле человека, который пять минут назад назвался её мужем, если она не помнит ни лица его, ни имени, плачет и просит о помощи. Мир давно перевернулся для неё, сошёл с ума, и всё, что успело случиться хорошего в её новом мире – это короткий поцелуй и три простых слова – я люблю тебя. Всё, что имело теперь хоть какую-то ценность.

 Отправлено: 17.12.09 18:23. Заголовок: …женщина, которой за..

…женщина, которой занимался Мордред Маккехт и которой полагалось если не спать сном праведника, то хотя бы лежать, не двигаясь, внезапно открыла глаза – стеклянные, побелевшие. Кажется, хватать докторов за руки вошло у пациентов Мунго в традицию, потому что открыв глаза, женщина первым делом вцепилась в руку колдомедика, да так сильно, что короткие ногти почти до крови впились в кожу МакКехта, а затем женщина весьма недвусмысленно разинула рот. Нет, это была не улыбка, это был оскал. Но сдается, не одна она решила немного поимпровизировать. Рядом с Мордредом кто-то вскрикнул – то была молодая колдомедичка, трудившаяся над рваной раной старушки. Старушка- божий одуванчик, по виду из магглов, сперва покорно всхлипывала, а потом… а потом ни с того ни с сего вцепилась зубами в предплечье доктора. Доктор заорала. Старческие зубы – на удивление острые и крепкие, глубоко вошли в плоть.
Тем временем в палате бывшего доктора Лорин тоже было не тихо. В эту палату, теперь точно без приглашения, ввалились трое. Один – колдомедик с перекошенным от ужаса лицом и еще двое – мужчина и женщина, но если женщина с развороченным животом, оперируемая МакКехтом, и старушка-божий одуванчик, обедавшая целительницей, с виду мало отличались от простых пациентов Мунго, эти двое сильнее всего походили на неупокоенных – кожи на лице женщины практически не осталось – кровавые лохмотья свисали до подбородка; мужчина… мужчина и вовсе представлял собой ходячий анатомический театр. При каждом шаге из его распоротой грудины что-то неприятно капало, а то и падало на пол.
- Помогите! – крикнул целитель. В следующий момент пара неупокоенных с двух сторон вцепилась в плечи медика и… разорвала мужчину пополам. Теплые внутренности шлепнулись на пол. Послышался чавкающий звук. Парочка кушала.

 Отправлено: 18.12.09 20:06. Заголовок: Как-то невразумитель..

Как-то невразумительно получилось О.о

«Интересно, что ему помешало? Уж совершенно точно не угрызения совести», - запоздало заинтересовалась Марлен судьбой незадачливого киллера для Мелифлуа.
Больше всего в данной ситуации, для полного, так сказать, счастья, не хватало печального клоуна и бессмертного злодея. Для завершенности сказки и навязчивого создания хэппи-энда. Страдающая принцесса, полумертвый принц, несостоявшийся благородный рыцарь, не слишком расторопная фея (читай «идиотка безрукая») и злой колдун уже собрались, и даже начали отыгрывать свои роли.
Она с жалостью посмотрела на бесчувственного де Вриза и Лорин, с какой-то истинно медицинской цепкостью рук требовательно ищущую признаки жизни. А правильнее сказать – отблески. Признаками жизни в больнице в полной мере могли обладать лишь врачи. Их здоровье и жизнелюбие словно разбивало мрачную пустоту больничных коридоров, пропитанных чужими страданиями.
-Лорин, - она наклонилась к женщине и попыталась поднять ее. Что-то, быть может, ее нынешнее состояние, позволяло называть ее по имени, и чувствовать на языке мандариновую горечь. - Я… я ничего не могу сделать. Доктор Мелифлуа прав.
Увы, но в данной ситуации доктор Мелифлуа действительно прав. Надо признаться, что он спас свою жизнь от не одного слишком буйного родственника. Порядок он умел наводить блестяще. Правда, порой слишком радикально.
-Я правда ничего не могу сделать, - тихо сказала Марлен, чтобы ее слышала только Лорин, - и правда очень хочу…
Она бы продолжила нести утешительные благоглупости, но на сцене неожиданно прибавилось действующих лиц.
До сего момента ей, не слишком искушенной в тонких материях, казалось, что мертвые и полу_мертвые люди ходить уже не могут. Больница святого Мунго, как это всегда случается с подобными забавными местами, исполняла мечты и делала невозможное возможным. Люди, впившиеся в плоть ее недавнего коллеги уже не были живыми. Но для мертвых вполне бойко передвигались. Недомертвые.
Марлен невольно отступила на несколько шагов, инстинктивно потянув за собой доктора Лорин, чтобы увести ее хотя бы из эпицентра грядущей бури. Неплохо было бы вспомнить какое-нибудь заклинание, но на ум кроме Anestesio ничего не шло. А ведь она неплохо училась! Девушка метнула взгляд на мужчин. Пора бы перейти от пафосных слов к делу. Самое время продемонстрировать свое превосходство над слабым полом.

 Отправлено: 08.01.10 22:13. Заголовок: *пост мастерский Че..

*пост мастерский

Человеческий организм легко приспосабливается. Быстрая ситуативная адаптация – вот залог успешного выживания вида. Наученные горьким опытом майского вторжения, когда Пожиратели Смерти, вот точно так же нежданными хлынули в коридоры Святого Мунго, колдомедики на сей раз действовали решительно. Те, кто не был занят собственными пациентами, приходили на выручку коллегам. От заклинаний, брошенных рукой, давно разучившейся дрожать, зомби падали на пол и больше не шевелились. Целители действовали тихо, эффективно, без лишней крови, изредка переводя полные укора и легкого, впрочем, скорее показного сочувствия взгляды в сторону тех своих коллег, которых зомби успели застать врасплох и чьи тела ныне остро напоминали мастерски разделанную говяжью тушу. Каменная плитка пола Святого Мунго сделалась скользкой от крови; теплых, влажных людских кишок и остро пахнущих чем-то похожим на ладан внутренностей зомби. Кто-то из опытных колдомедиков начинал шутить:
— Пожалуй, нам стоит хранить в холле мешки с песком. А то в такой скользоте легко сломать ногу.
А еще вызывали патронусов. И патронусы возникали – самые разные, неизменно серебристые, неизменно равнодушные, изчезавшие в одном единственном направлении – Аврорат. А еще появлялись авроры. Они тоже были неизменными – профессионалы, всегда готовые прийти на помощь и всегда готовые прийти на похороны. Очаг заразы локализовали в считанные минуты, паника так и не успела разгореться. Вспышка, следом вторая, потом третья и зомби падали. Вот и всех делов.
— Наверное, нам повезло, — сказала молодая медичка, тяжело опираясь на руку коллеги. Лоб ее был изодран.
— Никакого везения, — слышала она в ответ. — На ошибках учатся.
Пострадавших в Кимду распределяли по палатам.

— Вам точно повезло, — говорил аврор, рассматривая два паривших в нескольких сантиметрах от пола страшно изувеченных тела неупокоенных, каждое из которых сейчас покрывал толстый панцирь льда. — Что я пришел вовремя. Нескольким вашим коллегам, — аврор мельком глянул на Марлен МакКинон. — Повезло не так сильно. Хотя пострадавших мало. Кстати, тут все живы-здоровы? Просто отлично. Ну, тогда не смею вам мешать. А этих двоих, — мужчина указал на ледяные коконы. — Я заберу с собой. Странные какие-то пошли инфери. Никогда прежде таких не видел. Желаю приятного дня, — сказал он и вместе со своим удивительным эскортом покинул палату.
Рэй де Вриз следил за аврором совершенно пустым взглядом. Это он несколько минут назад расколдовал бывшего профессора, но на ноги пришлось подниматься самостоятельно. Мутило, пошатывало и кружилась голова. Пережив то, что пережил де Вриз в подземельях Хогвартса, вы уже никогда не сможете…нормально? стоически? гордо?... да хоть как-нибудь! переносить полную неподвижность. Ассоциации противные. Очень.
— Я вернусь, — через минуту едва слышно произнес Рэй уже с порога. — Обязательно.
А теперь пора уходить. Так будет лучше. Воистину так будет лучше для всех.

THE END