Отправлено: 12.10.09 03:11. Заголовок: И не храбрым победа, и не мудрым хлеб - 10.05

Время и место: Хогвартс, рассвет
Действующие лица: Алиса Флинт, Раймонд де Вриз
События: Так я жил в одиночестве, и не с кем было мне поговорить по душам. Человек, потерпевший кораблекрушение и затерянный на плоту посреди океана, и тот был бы не так одинок. Вообразите же мое удивление, когда на рассвете меня разбудил чей-то голос… ©

 Отправлено: 12.10.09 19:49. Заголовок: Поздний рассвет клуб..

Поздний рассвет клубился по земле рыхлыми клочьями весеннего тумана. В лиловатых отсветах майского зарева лениво, словно бы насторожено поблескивал оранжевый диск нарождающегося солнца, вспыхивал и гас, затянутый белесой дымкой, кольцом сжимавшей замок и его окрестности. Пахло росой, но в воздухе не чувствовалась свежести; влажный, спертый, он комьями застревал в горле, смешивался с маслянистым привкусом сигарет, чуть свербил в носу. Сквозь матовую призму загадочного марева, похожего на чудовищное бельмо не менее чудовищного глаза, едва пробивалась чернь замковых ворот. Он сидел на нижней ступеньке лестницы, спиной ощущая неподвижную статичность запертой двери, курил. Сигарета была далеко не первой, а шла как первая – тяжело, с придыханием, кружила голову, колкой немотой отдавалась в висках. Рэй курил медленно, затягивался глубоко, дым выпускал кольцами, выпускать пар он не умел. Ни сигаретный, ни усталости. В предрассветный час территория замка казалась необыкновенно тихой, без звуков и шорохов, немой и безлюдной. Раймонду нравилось встречать рассвет здесь. В одиночестве. За последнюю неделю это был третий или четвертый рассвет, который он встречал вне Хогвартса. Возвращаться не хотелось. Совсем. Ночами де Вриз не спал. Практически никогда. С удовольствием вызывался на ночные дежурства. Снова курил в мрачной тишине пустых коридоров. Вглядывался в темные полотна портретов без лиц. Только рамы. Дерево, обрамляющие ничто. Голова по-прежнему болела нещадно. Лекарств он не требовал, больных в лазарете прибавлялось с каждым часом. Он сам пытался лечить. Умел, кажется, учился, но получалось плохо. Пациент выздоравливал, а доктор уходил к следующему. Доктор. Нет, какой-то неправильный получался из де Вриза доктор. Этому доктору не хватало собственного доктора. Доктора, который излечит его от болезни встречать рассветы в одиночку. Встречать хмурые рассветы, затянутые мертвенной пеленой тумана.
Де Вриз затянулся. Теперь он курил и днем. Больше не скрывался от студентов. Пачки заканчивались непростительно быстро и страшно представить, что будет, когда истлеет последняя сигарета. Не останется спасительного табачного дыма. Дыма способного создать иллюзию защищенности от тумана, сковавшего Хогвартс. Кажется, легкого, и непроницаемого, подобно самой прочной стене. Ни лазейки, ни щели, ни выхода. Не выбраться и не пробраться. Не прийти и не покинуть. Хогвартс стал клеткой даже для сов.
Прости, что не получаешь от меня писем, доктор Лорин. Я пишу, честно. Но не могу отправить. Потом мы прочтем эти письма вместе. Хочешь, я почитаю тебе вслух? Ты сможешь посмеяться. Я пишу глупости. Я всегда пишу глупости. Лучше бы не умел вообще. Писать. А я ведь говорил тебе – никогда не пиши мне, доктор Лорин. Или не говорил? Ну, ты просто не пиши мне. И тогда я просто не смогу тебе ответить. Это справедливо.
Нет, глупые мысли. Инфантильные. Не по возрасту и не по статусу. Чересчур много в них «я» и слишком мало «мы».
Мы взрослые люди, Лорин, мы все понимаем.
Но не способны понять нас.
И самих себя.
Простишь?
Непростительно долгая неделя продолжалась непростительно долго. Впрочем, времени все простительно. Это время. Оно не ведает границ, тем более границ приличия. Отныне де Вриз тоже не ведал. И больше не пытался казаться сильнее, чем есть. По крайней мере самому себе. Наступило время сорвать маски. В тумане все равно не видно лиц. «Никогда, - с усмешкой подумал Рэй. – Пусть останется хотя бы маска. Сегодня это все, что у меня есть».
Профессор потушил окурок, достал из пачки следующую сигарету. Прикурил. Зажмурился. Скоро начнется день. Нельзя позволить ему наступить слишком рано.
Профессор затянулся. Так он тянул время.

 Отправлено: 13.10.09 01:13. Заголовок: «…Глаза, утратившие ..

«…Глаза, утратившие пыл,
Молчат в преддверии предела…»
Рассветы в мае наступают так рано. Алиса и не заметила.
Она только что проводила Амаранту до башни Рейвенкло и теперь неторопливо спускалась по лестницам в холл. Наверное, нормальные девушки спят по ночам в своих постелях, в своих спальнях. Наверное, нормальные девушки не пьют по ночам от безысходности. Особенно весной, особенно в семнадцать лет. Но так ведь то нормальные.
Алиса, кажется, просто устала. Нечеловечески так устала, что сил больше не было на то, чтобы улыбаться, бороться и не сдаваться. То есть, они потом, конечно, всё равно найдутся, эти силы. Как находятся каждый раз, когда кажется, что вот теперь-то уж точно они закончились. Но это потом. А сейчас не было ни сил, ни мыслей, ничего.
Гулкая пустота внутри. В душе, в голове, в сердце. Кажется, везде.
Или этот туман и туда уже пробрался? Поэтому там так тихо и пронзительно пусто, как в портретах на стенах древнего замка.
Алиса Флинт больше не позволяла себе истерик, сомнений, нерешительности или душевных терзаний на глазах кого бы то ни было. Она больше не жалела себя, не грустила, не боялась, не переживала. Она просто устала.
Она, пожалуй, устала совсем ничего не чувствовать.
И признаться в этом могла только себе, наедине сама с собой.
Новый день. Что он принесёт им? Ловушка захлопнулась, и выхода нет.
А на пороге уже занимался рассвет. Кстати, о пороге…
Выйти из замка на воздух оказалось почти физически необходимо. Пускай даже в воздухе теперь повсюду был сплошной белый туман. Такой густой, что от дверей замка не видно было ни озера, ни Запретного Леса, ни поля для квиддича. Да и самого квиддича в Хогвартсе тоже больше не было, отчего Джеймс Поттер периодически громко ругался, проклиная к драклам чертову неведомую тварь. Нелётная погода, несомненно, была её заслугой.
Так тихо. Беззвучно. Спит старый замок.
Скрипнула большая, массивная дверь.
А на ступенях сидел и курил Раймонд де Вриз.
Флинт не испугалась, она даже не удивилась. Потому что и удивляться она больше тоже не могла. И любую неожиданность воспринимала как данность.
- Доброе утро, профессор. Ведь уже утро?
Кажется, Алиса не чувствовала даже головной боли.
Она не сдвинулась с места, просто прислонилась спиной к двери, наблюдая за тем, как дымилась сигарета де Вриза.
- Вы опять не спите по ночам.
Не вопрос, утверждение. Констатация факта. Флинт знала, что он почти не спал. Как и она сама.

 Отправлено: 13.10.09 01:39. Заголовок: — Утро, Алиса, — не ..

— Утро, Алиса, — не оборачиваясь произнес де Вриз. Алису Флинт он научился узнавать по голосу. — Но, как видите, отнюдь недоброе. Доброе утро предполагает наличие солнца и отсутствие этого.
Рэй широко развел руки, словно стараясь охватить все это несчастное белое марево, а если повезет – зажать в кулак и уже никогда не выпустить. Не получилось. Рук у него было только две и они оказались слишком коротки, чтобы охватить весь этот туман, весь ужас, творившейся сейчас в школе. А хотелось бы. Хотелось бы так просто схватить, зажать, растереть и выбросить. Все. Но в первую очередь атмосферу. Никогда еще эпитет «давящая» не звучал так правдоподобно. Атмосфера действительно давила, крошила, дробила кости в труху… голова раскалывается… подминала под себя, жевала и выплевывала. И совершенно ничего нельзя поделать. Воистину и неба стало мало и земли. Осталось, пожалуй, только помолиться. Магглорожденная мать Раймонда иногда молилась. Слушая ее не очень мелодичный голос, Рэй выучил несколько молитв. Просто так. Миссис де Вриз молилась на латыни. Де Вризу нравился этот язык. Мертвый язык. Мертвый язык, способный вдохнуть жизнь в самую банальную фразу. Самую распоследнюю прописную истину сделать реальной, почти осязаемой. Все хорошо, только молитвы… они, как-то не срабатывают. По крайней мере белую стену тумана ими не прошибешь.
Рэй пробовал.
Не получилось. На «fiat voluntas tua, sicut in caelo, et in terra» Раймонду захотелось рассмеяться. Просто он посмотрел на небеса и понял – едва ли там сейчас лучше. Так же липко, так же бело и так же не пробиться. «Любопытно, - подумал де Вриз. – Существуй ангелы... вот, скажем, хранители, те самые, что стоят за правым плечом каждого из нас. Им сейчас тоже не выбраться из Хогвартса? Что ж, ежели так, никогда еще духовное не было так близко к плотскому».
Рэй докурил. Потушил окурок по традиции. Двумя пальцами. Не обжегся. И лишь после обернулся к мисс Флинт. Пришлось чуть сменить позу, правую ногу он просто поставил на площадку, обхватил руками, на левую опирался. На Алису теперь смотрел снизу вверх. Смотрел пристально, изучающее. Ей было плохо. Кажется, даже очень. Для этого было совсем не обязательно оборачиваться. Достаточно услышать голос. В отличие от лица тембр не так легко скрыть. Но она и не скрывала. Потому что нечего. И это самое страшное.
А еще де Вриз знал, что она часто посещала Больничное крыло. Навещала друга. Он помнил его имя, но отчего-то не захотел произнести даже мысленно. Не стоило. Нет, совсем не стоило. Его, де Вриза, если не врали медики, она тоже навещала. Тогда, неделю назад, но де Вриз спал. Встречи не получилось. Очень жаль. А, впрочем, впрочем, сейчас уже не важно.
— Вы тоже не спите, мисс Флинт, — заговорил профессор. — Позвольте угадать причину? Изводите себя сами, чтобы другим не досталось? По-моему, я вам уже говорил, это плохой способ доказать себе и миру, что вы еще не сломаны. Или же наоборот – так сломаны, что не против добить себя сами. Напрасно, Алиса. Напрасно.
Я ведь вам обещал, что все будет хорошо? А оно ведь и будет… Вот только с нами ли? Но ведь будет. И хорошо.
И с нами.

 Отправлено: 13.10.09 03:45. Заголовок: - Ах, ну да. Это я п..

- Ах, ну да. Это я по привычке. Недоброе утро. Хотя, вам бы я пожелала самого доброго утра, из всех возможных.
Алиса стояла и смотрела, как курил профессор. Не удивлялась. Кто-то пьёт, как она, кто-то курит, как де Вриз, кто-то пьёт и курит одновременно, как Лермонт, кто-то плачет, как Уиннифред. Но нервы сдают у всех, так или иначе. У каждого свой способ снять напряжение, но иногда даже эти способы не помогают. И ты просто продолжаешь делать это, машинально, совсем не задумываясь о том, что, в конечном счёте, оно не принесёт тебе никакого удовлетворения.
Раймонда де Вриза, так уж случилось, Алиса теперь подсознательно воспринимала в первую очередь вовсе не профессором ЗоТИ. Он стал для неё кем-то, для кого она даже сама затруднялась подобрать название или определение. Кем-то очень близким. Их связывал теперь не только пережитый вместе кошмар, не только данные друг другу обещания, их связывало ещё и что-то другое, не менее важное. То, чего сама Алиса по-прежнему не умела описать словами. После гибели отца Раймонд де Вриз стал первым и единственным мужчиной, с которым Алиса говорила, не как с взрослым или старшим. Как с равным себе.
Рядом с ним не хотелось притворяться той, которая сильнее и мужественнее той Алисы, которая есть на самом деле. Рядом с де Вризом легко было быть собой.
- Туман и впрямь стал неотъемлемой частью здешнего пейзажа.
Гриффиндорка усмехнулась, переводя взгляд с профессора на небо. Ничего. Белое марево. Пустота. То же самое, что в душе. Везде. Всё одно.
Как там – по другую сторону тумана? За этими стенами. Что там? Война? Или нет уже ничего, мир просто рухнул давно. Как там мама? Как там… Фрэнк.
Если бы Алиса была способна на удивление теперь, она бы удивилась, какого дементора теперь постоянно думает о Лонгботтоме. Призрак того кошмара всё не отпускал её, преследуя, тут и там, заставляя позабыть о том, что в жизни Алисы Флинт не должно быть никакого Фрэнка Лонгботтома. Мерзкий туман.
Профессор докурил и потушил сигарету. Обернулся. Алиса снова опустила глаза, встретилась с ним взглядом. Не улыбнулась. Не смогла.
Зато смогла увидеть в его глазах тоску. Наверное, он не слишком её прятал.
Предрассветные сумерки. И даже ветра нет.
Ни шелохнется, ни одна ветка, ни одна травинка. И птицы почему-то тоже больше не поют. Странно, что цветы в школьном дворе цветут до сих пор.
- Не угадали, профессор. – Гриффиндорка пожала плечами, голос её не выражал никаких эмоций. – Я ничего не доказываю. Ни себе, ни тем более миру. Чтобы другим не досталось? Да кому оно нужно-то? – Тихая усмешка.
Алиса обхватила свои плечи руками. Даже поздней весной бывает холодно на рассвете.
- Вам лучше? Нет, вот только честно. Я вижу, что не намного. Хотите, я буду приносить вам зелья от головной боли? Хотя, наверное, когда болит, это в каком-то смысле, даже хорошо. Если болит, значит, ты жив.
Хэй, Алиса, что это за полупьяный бред? А какая разница…

 Отправлено: 13.10.09 04:18. Заголовок: — Мисс Флинт, — проф..

— Мисс Флинт, — профессор поджал губы. Не скептически, не осуждающе, не задумчиво. Просто поджал губы. — Не стоит желать другим того, чего не имеешь сам. Хотя бы не сейчас, не здесь. «Доброе утро». Нет, сдается, добрым в Хогвартсе ныне остался только пол – он пока не проваливается.
Де Вриз нисколько бы не удивился, окажись под полом Хогвартса настоящее адово пекло со всеми надлежащими атрибутами – чертями, серой и кипучей лавой. Для разбавления угрюмой хогвартской палитры не помешало бы немного красок. Даже если эти краски означали ставшие теперь такими привычными огонь и кровь. Все же огонь и кровь лучше отупляющей, высасывающей все эмоции тоски. Тоски на грани апатии. Тоже вполне себе бездна, похуже ада. Но нет, де Вриз понимал, под хогвартским полом нет ничего, кроме подземелий, а глубже только земля. «Интересно, - мелькнула шальная мысль. – Кто-нибудь пробовал сделать подкоп?» И тут же выругался. Ну, разумеется, будь все так просто, они бы уже давно пировали в пабах Хогсмида, а то и Лондона. Все здесь было непросто. Ой как непросто.
Он перевел взгляд на Алису. Несколько мгновений де Вриз бесцельно разглядывал серый камень под ногами. Очень серый и очень каменный камень. Как и все тут. В первую очередь лица людей. Они тоже стали каменными. Даже лицо Алисы Флинт, которая – профессор помнил – умела очаровательно улыбаться, стало каменным. Не к добру.
— Туман? Нестрашно, если туман стал частью здешнего пейзажа; страшно, когда он станет частью здешних портретов. Нет, я не об исчезнувших. Я о наших с вами. Живых портретах. Вот когда мы станем частью тумана – вот это будет истинным кошмаром. Но, впрочем, не должны. Вы, может быть, слышали, мы… забавно звучит, кем бы мы ни были работаем над тем, чтобы… Слушайте, мисс Флинт, — Раймонд затравленно улыбнулся. — Честно говоря, я не совсем понимаю над чем мы все здесь работаем. Очевидно, пока что исключительно над самой жизнью. Невесело, правда? Однако и скорбить пока нет повода. Убийства прекратились.
Де Вриз скривился. Успехи? Никаких успехов не было. Все, что удалось сделать преподавателям в почти полном составе и аврорам за прошедшую неделю – это не позволить твари убивать, все прочее ей было позволено. И она по-прежнему убивала. Не плоть, так дух.
— Зелья… Нет, Алиса, не стоит. Зелья мне уже давно не помогают, — Рэй покачал головой. Вяло, очень вяло. — И вы тоже не угадали. Если болит – не значит, что ты еще жив. Значит, ты еще не умер. Живые не должны чувствовать боли. Живые должны от боли избавляться, иначе они очень скоро становятся мертвыми.
Алиса, я не верю, что вы никому ничего не пытаетесь доказать, — профессор говорил без пауз. Не было смысла. — Вернее не так. Я верю, вы не пытаетесь что-то доказать миру, вы ничего не пытаетесь доказать и себе. А как насчет боли? Вы случайно не пытаетесь доказать боли, что все еще способны ее чувствовать? И снова не стоит. Боль не нуждается в доказательствах. Ее нужно опровергать.
Жаль, не у всех получается. У меня не получилось.

 Отправлено: 16.10.09 02:17. Заголовок: Де Вриз говорил что-..

Де Вриз говорил что-то, Алиса слушала. Про пол, про портреты, про туман и про работу. По правде говоря, всю эту неделю они все только и делали здесь, что банально пытались выжить. Оставаясь при этом людьми. Слава Мерлину, Годрику и всем Великим, что нормальных людей в Хогвартсе нашлось гораздо больше, чем идиотов, оттого атмосфера сплоченности хоть и не надолго, хоть и не везде, но воцарилась между обитателями замка. Были исключения, что говорить. О них не только говорить, о них даже думать не хотелось.
Алиса прекрасно знала, что и преподаватели, и авроры, и старшекурсники, и старосты, и даже те случайные посетители, кому не посчастливилось оказаться запертыми в Хогвартсе в начале мая, теперь всеми силами пытаются отсюда выбраться. Перепробовав, кажется, все возможные и невозможные способы. Только самой девушке давно стало ясно, что выбраться из ловушки можно только одним единственным способом. Уничтожив тварь, её создавшую. Непростая задачка. Слишком – не простая.
Особенно для тех, кто почти отчаялся. Для тех, кто погряз в этом липком тумане страха и безнадежности. Для тех, кто опускал руки, с каждым новым днём теряя последние крупицы надежды. Алисе не было страшно. Алисе по-прежнему было никак.
- Я знаю. Знаю, что убийства прекратились. И это, несомненно, заслуга тех, кто работал. И работает… как вы сказали? Верно ведь сказали. Над жизнью.
Флинт смотрела на профессора и явственно ощущала вдруг, что за неимением своих эмоций легко заражаешься чужими. И не просто, чтобы эмоциями всех подряд, но эмоциями тех, кто тебе не безразличен – наверняка. Де Вризу было тоскливо и как-то… не безнадежно, нет. Очень тяжело, скорее. Тяжело настолько, что даже он понимал – в одиночку можно не справиться.
Ведь мне тоже давно не помогают зелья. Как странно, профессор. А я зачем-то прихожу за ними. Кого только пытаюсь обмануть, непонятно. Вы, наверное, не знаете, я ведь навещала вас в Больничном Крыле. Не раз навещала. Только будить не решалась. Всё думала, может быть, смогу помочь. А потом понимала, что нечего дать мне вам, профессор, кроме того, что тяжело выразить словами. Того, что в сердце. Я ведь только теперь разучилась чувствовать. Но оно есть там. Точно есть, память не даст мне солгать вам. Да только зачем вам чья-то душа, которая выгорела дотла сначала, а потом замёрзла, да так, что уже не отогреть.
Нет, Алису не раздражало то, что её пытались учить жизни, или давали советы. Она просто устала оттого, что никто вокруг теперь не понимал её.
- А я вас верить мне не заставляю. Вера – штука добровольная.
Алиса усмехнулась и снова пожала плечами.
- Я не чувствую никакой боли. Мне не больно, правда. И… я не хочу, чтобы было больно. Я что, похожа на мазохистку?
Алиса отстранилась от двери. Стоять на одном месте и вправду было холодно.
- Не хотите пройтись? – Спросила она профессора, спускаясь со ступеней.
Сделав несколько шагов по мощеной площадке школьного двора, Флинт подошла к старому каменному фонтану и опустила ладонь в воду. Совсем холодная. Ледяная.
Алиса едва сдерживалась, чтобы не спросить банальное – могу ли я вам чем-то помочь – но если бы могла, он бы сказал сам. Знала. Не могла. Жаль.
- А вот вам больно. И мне хочется помочь вам избавится от этой боли. Но я не знаю – как это сделать. – Честно призналась Алиса, оборачиваясь к де Вризу.

 Отправлено: 16.10.09 03:02. Заголовок: — Вера – штука добро..

— Вера – штука добровольная? – де Вриз поднялся со ступенек и скрестил руки на груди. Такая привычная поза вдруг показалась такой неудобной. Интересно, почему? — В который раз вы заставляете меня говорить банальности. Вера – штука принудительная. Добровольным бывает только сомнение. Вера требует себя переламывать. Не так ли, мисс Флинт? Я верю, что вам не больно, Алиса. Но для этой веры мне приходится себя ломать. Вам, очевидно, тоже. И не спорьте. Не убедите.
Подлинно непредсказуемыми вещами в этой вселенной имели право называться только две вещи: тринитротолуол в центрифуге и эмоции Раймонда де Вриза, чье отсутствие до недавних пор являлось неоспоримым даже для самого Раймонда де Вриза уверенного: скорее в аду снег пойдет, чем он решится продемонстрировать всю глубинную своей «чувствительной» натуры прилюдно. И просчитался. Снега в аду не понадобилось, хватило белого тумана, забравшего в кокон Хогвартс, и де Вриз как-то с удивлением понял, что тринитротолуолу в центрифуге повезло значительно большего его собственного: когда эксперимент затянется – центрифугу остановят, толуол освободят. У де Вриза такого шанса не было. Никто бы не позволил ему сойти. Ну, разве что с катушек.
Мучительно тянуло закурить следующую сигарету. Привыкая думать под сигаретный дым, крайне нелегко научиться мыслить в его отсутствие. Кажется, для одной-единственной относительно здравой мысли Раймонду требовалось скурить пачку за раз. Так в мозгу наступало хоть какое-то подобие просветления. Впрочем, скорее похожее на рисовый пудинг, чем на манну небесную. Рэй удержался. Курить не стал. Просто продолжал изучать Алису, лицо Алисы, жесты Алисы и пытаться уяснить для себя – почему, видя Алису, наблюдая за лицом Алисы, анализируя жесты Алисы, он не видит самой Алисы? «Неужели все этот кошмар изменило и меня? – с отвращением подумал де Вриз. – Кто-то закрывается в раковине, а кто-то напротив выползает в свет, потому что маленькая хрупкая раковина более не способна сдерживать всей глубины и всей силы той раздирающей на куски апатии, что накрепко поселилась в вашем сознании. Ну же, Рэй, полно. Прекрати жалеть себя. Самобичевание тебя не красит. Морализаторство тоже».
— Прогуляться? Да, хорошая мысль, — Раймонд спустился с лестницы и задержался неподалеку от Алисы, последовав примеру гриффиндорки, опустил руку в фонтан и держал под водой, пока не почувствовал немоту в пальцах. — Похожи ли вы на мазохистку… Интересный вопрос, Алиса. Ответ я могу продемонстрировать наглядно. Сейчас.
Раймонд закатал правый рукав мантии, затем рукав пиджака и рубашки, внимательно осмотрел руку и, удовлетворенно хмыкнув, опустил в фонтан. Теперь по локоть. Вымученно улыбнулся. Холод быстро растекся по всему телу, де Вриз едва сдерживался, чтобы не передернуть плечами.
— Какая холодная, — через пару-тройку минут де Вриз все же не сдержался, выдернулся руку и живо растер. Холодно и больно уже не было. — Скажите, мисс Флинт, я похож на мазохиста? Ну, на идиота, всенепременно. А что, собственно, я хотел сказать? Вот это – первую минуту рука, опущенная в холодную воду, чувствует боль. Но если продержать ее в воде чуть дольше, кожа теряет чувствительность. Наступает онемение. Точно так же и с болью, прошу прощения, душевной. Важно правильно рассчитать время и боль пройдет. Душа онемеет.
Раймонд несколько раз сжал и разжал пальцы в кулак.
— Нет такой боли, которую нельзя остудить. Я свою уже остудил. Избавиться не получится. Да я, признаться, и не хочу.
Он не хотел, на самом деле не хотел. Пустота хуже боли, от пустоты нет лекарств. И докторов тоже.
— И вам не желаю, Алиса.

 Отправлено: 19.10.09 00:23. Заголовок: Кажется, испытывать ..

Кажется, испытывать стыд Алиса всё ещё могла. Или она могла испытывать его лишь перед профессором де Вризом, девушка не знала точного ответа. Но почему-то ей было стыдно каждый раз, когда он объяснял ей очевидное. Элементарное и банальное, в который раз обращая её внимание на то, что до таких вещей надо бы доходить и самой, не дожидаясь чьих-то объяснений или указаний. Вот и теперь говорил о вере. Алиса в глубине души не могла с ним согласиться. Ломать себя, чтобы верить? Да ну, позвольте, какая же это вера. Не настоящая совсем – это уж точно. Но спорить почему-то не хотелось, возражать и убеждать тоже. И даже не потому, что де Вриз просил не спорить. Сегодня на рассвете у Алисы просто не было сил на споры.
Легко верить в тех, кого любишь. Верить в себя – сложнее.
Вода была слишком холодной, Алиса очень скоро почувствовала, как онемели кончики её пальцев. Подставила каплям и брызгам вторую руку, провела мокрыми ладонями по лицу, прогоняя от себя последствия бессонной ночи. Наверное, снова синяки под глазами. Да всё равно. И только капли воды на ресницах блестят теперь, будто капли утренней росы на листьях. Жаль, что ветра нет.
«…какая холодная…»
Послышался голос де Вриза. Гриффиндорка машинально кивнула. Действительно.
Девушка смотрела, как учитель закатывает рукава, как опускает руку в ледяную воду. Она вдруг испытала настойчивое желание его руку из этой самой воды вытащить. Хотя, конечно, сразу поняла, к чему клонит профессор.
- Зачем же вы? Не стоило.
Но, то ли в знак протеста, то ли, наоборот, солидарности, Флинт и сама вновь подставила ладони холодным струйкам фонтана. До тех пор, пока профессор не вытащил руку из воды.
- На мазохиста – быть может. На идиота – сильно вряд ли. Но я не могу с вами не согласиться. Боль действительно притупляется со временем. Только иногда говорят, что время лечит, а я знаю, что не всегда это верно. Иногда время только убивает. Боль проходит, и наступает пустота. Но я понимаю вас. Кажется, в самом деле понимаю.
Алиса убрала руки от фонтана, инстинктивно потянулась к рукам де Вриза.
- Спасибо за пожелания, профессор.
Гриффиндорка снова попыталась улыбнуться – снова не вышло. Она осторожно взяла руки профессора в свои ладони, сжала его замёрзшие пальцы своими. Такими же мокрыми, такими же замёрзшими. И тут же ощутила – как это бесполезно, пытаться согреть кого-то, если замерзаешь сама. Что тело, что душу, всё одно. Как это бесполезно, желать поделиться теплом, этого самого тепла не имея. Когда-то ей говорили, что у неё горячее сердце. Как у истинной Гриффиндорки. Кто это был, Фрэнк? О, он был бы очень разочарован, доводись ему теперь увидеть Алису.
- Зря вы – холодно.
Девушка покачала головой и отпустила руки профессора. Безнадёжно. Сунула замёрзшие ладони в карманы мантии и, не оборачиваясь, пошла по двору прочь от фонтана. Де Вриз шёл рядом.
- А он очнулся, представляете. Несколько часов назад. Мордред. Наверное, это добрый знак.
Алиса задумчиво смотрела куда-то в туман перед собой. Больше тут и некуда было особенно смотреть. Мордред МакКехт пришёл в себя нынешней ночью, когда никто этого особенно не ждал. Кажется, этот мир ещё стоил того, чтобы верить в то, что иногда здесь происходят очень правильные и справедливые вещи. В частности, стоило верить в то, что с Раймондом де Вризом непременно будет всё в порядке, и плевать на проклятия. Только нужно понять, как ему помочь. Обязательно.
- Обычно судьба не любит тех, кто вступает с ней в спор. Тех, кто стоит на своём, во что бы то ни стало. Но пока есть надежда на успешное противостояние – сдаваться нельзя. Судьба, что ни говори, уважает упрямцев, готовых заплатить высокую цену за право сказать ей своё – нет – и таки уступает, не сумев сломить истинных героев. Пафосно про героев, да? Ну, как есть. Вы не сдадитесь, и будете правы. Проклятия – это не пророчества, чтобы не пытаться поспорить с судьбой. Опять я о плохом? Если честно, я пыталась наоборот – о хорошем.

 Отправлено: 20.10.09 05:48. Заголовок: — Пустота… Не говори..

— Пустота… Не говорите о пустоте, Алиса. Прошу вас, — сквозь туманную дымку позднего рассвета черты лица Алисы Флинт казались смазанными. На ум Раймонда пришло слово «эскиз». Когда оригинал успел превратиться в эскиз? «Мы все деградируем, - хмуро отметил он. – Каждый по-своему и все одинаково. Не допущу». — Вы слишком рано оперируете понятиями, точного определения которым не способен дать ни один мудрец. Выбросьте «пустоту» из своего лексикона, мисс Флинт. Из сердца тоже выбросьте. Рано вы о ней заговорили, — де Вриз улыбнулся, вымученно, подавленно. Улыбкой человека, не умеющего улыбаться. Атрофия мышц. Не улыбка – судорога. — В вас нет пустоты. Это туман, Алиса. Посмотрите вокруг. Сплошной туман. Бледный, плотный, непробиваемый. Кажется, он и есть сама пустота. А на деле там, за барьером – жизнь. Просто она хорошо спрятана. Не видно и не слышно. Точно так же и с вами, Алиса. Вы себя спрятали, а решили, будто бы потеряли. Прекратите, Алиса. Прекратите убегать в пустоту. Наступит время, она сама доберется до вас. Не облегчайте ей задачу.
Если вам явилось откровение – значит, от кого-то оно ушло. Де Вриз откровений не искал. Он подбирал чужие, снимал пыль, рихтовал вмятины и вручал законному владельцу. Первоначальная форма, разумеется, терялась, зато суть оставалась прежней. И это главное. Откровение не должно радовать глаз, оно обязано утешать сердечную боль. Лекарство не всегда приятно на вкус, но ведь лечит. Рэй опустил руки в карманы.
Говорят, откровения даруются свыше. Однако не всякий божий дар похож на яичницу и уж точно не всякий организм способен такой дар переварить. Организм Раймонда де Вриза отказывался переваривать даже сам себя, что же сказать о людях, чей организм, вероятно, тоже не в силах избавиться от собственных отходов и, как следствие, не спешит исцелить благонравным сочувствием чужой недуг. Люди глухи друг к другу. Впрочем, нет. Де Вриз не искал панацеи. Не искал и микстуры, способной на краткий миг избавить его от греховной скорби, что так легко принять – по глупости, а, быть может, из жалости – за ее отсутствие. Раймонд знал; понимал – пустых людей не бывает. Бывает мало места, ресурсы исчерпываются, новым переживанием некуда деться. Вот и наслаиваются они друг на друга, слой за слоем, слой за слоем. А такой торт не каждому по зубам. Раймонд вновь глянул на девушку. Алиса Флинт только-только ступала во взрослый мир. Нельзя позволить этому миру пройтись по ней раньше, чем она научиться перешагивать через трупы. Не обязательно человеческие. Прошлое смердит не меньше могильной плоти, надо зажать нос и идти дальше. «Не самые удачные сравнения, Рэй, - подумал он. – Иногда прошлое не разлагается, иногда прошлое цементируется. И с этим камнем в груди приходится жить».
Едва блеснувшее в клубах магического тумана солнце, опять спряталось за тучами. Рэй остановился. На всяком пути нужно устроить привал.
— Да, Алиса, вы правы, — продолжал де Вриз. — Судьбе необходимо бросать вызов. В противном случае, как она сможет вам откликнуться? Судьба глупа. Судьба слепа. Люди слишком много значения придают абстрактным понятиям. На деле все гораздо проще. Побеждает тот, кто не боится сражаться. Сражайтесь. Не позволяйте этой дементоровой – прошу прощения – пустоте, преградить вам путь раньше, чем вы сумеете сделать на нем первый шаг. Вы, Алиса, себя измучили. Не надо. Ради всего святого, не грешите на себя. Похоже, ваш разум, мисс Флинт, повзрослел прежде сердца. Вот и заставляет его биться по-взрослому. Тихо, мерно и, чтобы никто не услышал. Не надо. Не надо.
Раймонд инстинктивно посмотрел в небо. Хмурое.
— Что касается меня… Я и думать забыл обо всех проклятиях мира. Честно, оно меня не беспокоит. Меня беспокоите вы. Все мы и туман, в котором мы так неудобно спрятались.
Не потерялись. Спрятались.

 Отправлено: 03.11.09 00:14. Заголовок: Я редко пью, всё пот..

Я редко пью, всё потому, что плачу, если напьюсь,
А это здесь небезопасно – так что лучше молчать,
Мне снова снится, что я сплю и никогда не проснусь,
А за окном всё тот же снег – нам больше нечего ждать. © Fiann
Бывает такое, что если и хочется чего-то, то только одного – напиться до такого состояния, чтобы забыть обо всём. До такого, когда всё равно уже будет – где ты, с кем ты. Пить и плакать, рыдать навзрыд, захлебываясь собственными слезами, собственной горечью и жалостью к себе, которой в ином состоянии ты позволить себе не можешь. Или напиться и пойти совершать какие-нибудь безумные поступки, о которых не пожалеешь. Но даже это – не помогало.
Алиса и Амаранта тем и занимались половину ночи, что сидели и пили, раз уж к Мордреду их больше не пускали, да только толку не было. Гриффиндорка думала, что чужие эмоции помогут ей вернуть хотя бы часть собственных, но думала она об этом явно зря. Чужие эмоции – они на то и чужие, чтобы накрывать тебя, ровно до тех пор, пока кто-то впускает тебя в своё сердце, в свою душу. Чтобы поделиться.
Разум твердил Алисе, что мистер де Вриз бесконечно прав в том, что пустота может и не быть пустотой вовсе. Туману очень легко удавалось пустоту имитировать. Так же, как страхи человеческие. Ведь она никогда не была такой раньше – до наступления этого, до прихода в Хогвартс этой мерзкой твари.
Так что же это значит? Почему от твари больше всех страдали те, кто в любой другой момент жизни был, напротив, сильнее прочих? Что ей надо вообще – эмоции, жизни, переживания, вера?! Куда она прячет это всё, застилая белым туманным маревом?
Выбросьте. Не говорите. Прекратите. Не надо. Не надо.
Голос такой уверенный, голос, которого хочется слушаться, голос, за которым хочется идти. Хоть раз в жизни отчаянно хочется, чтобы кто-то другой, не ты, сказал тебе, что нужно делать, а чего делать не нужно. Подсказал правильное решение, защитил, подумал – о тебе. Не только о твоём настоящем, но и о будущем тоже. Как хочется. Как эгоистично, Алиса. Нельзя быть настолько слабой. Нельзя. Не позволяй себе. Не надо.
- Выбросить. Пустоту. Из сердца. А это как? У меня не получится.
Она пожала плечами, глянула на де Вриза.
- Впрочем, не отвечайте. Если это и впрямь туман, то избавиться от него я действительно не в силах. И не только я. А сражаться я не боюсь. И не стану бояться. Не надо? Это вам не стоит беспокоиться обо мне, профессор. Лучше подумайте о себе. Знаете, что?
Гриффиндорка вдруг остановилась. Лучше, наверное, сейчас сказать, чем не сказать вообще. Теперь ничему можно было не удивляться, вдруг больше не представиться случая.
- Вы замечательный учитель. У вас ведь есть всё, что нужно – и мудрость, и жизненный опыт, и решительность, и душа тоже… на месте. И человек вы замечательный. Мне жаль, что я училась у вас только год, а не семь лет.
А теперь я и вовсе так привязалась к вам, что слишком тяжело будет расставаться. Расставаться придётся, ведь дороги у нас всё равно разные.
- Только не удивляйтесь, зачем я вдруг говорю вам всё это. Просто хочется, чтобы вы знали.
Ваша Сказка непременно закончится хорошо.

 Отправлено: 03.11.09 02:31. Заголовок: Не смотри, что судьб..

Не смотри, что судьбы изломаны, что зарницы сегодня серые;
Ты и я, мы останемся в вечности, потому что мы были первые.

Не горюй о вчера утраченном, жизнь сполна воздает рассветом.
Лучше думай о чем-нибудь светлом. Представляешь? А скоро лето…

— Пустоту не нужно выбрасывать, Алиса, — Рэй смотрел куда-то вверх, туда, где сейчас должно было висеть солнце. Высоко. Над головами. Не дотянуться. — Пустоту нужно заполнять. Кто-то заполняет ненавистью, кто-то презрением, кто-то равнодушием, другие – любовью. Я знаю, у вас все получится. Вы выберете правильный вариант. Уже выбрали. Только пока не хотите признаться.
В небе, затянутом туманами, не видно облаков. Рэй не мог определить, какая сегодня была погода. Почему-то хотелось думать, что солнечная. Да, хотелось думать: день выдастся погожим. По-настоящему майским, теплым и безветренным. Солнце будет переливчато сиять сквозь лазурно-голубую дымку, падать крохотными золотистыми брызгами в чашечки молодой, только распустившейся, но еще такой слабой, чуть рваной по кромке листвы и светить. Очень ярко. Не им, так кому-нибудь другому. Если ты сам не способен увидеть солнце – это вовсе не значит, что солнца нет; это значит, что пока ты не научился смотреть в правильную сторону. Ну, или с твоих глаз так и не спала пелена. Туман мешал сосредоточиться. Не будь тумана, возможно, де Вриз сумел бы разглядеть солнце и сказать Алисе какую-нибудь очередную нравоучительную глупость. Допустим такую: если долго смотреть на солнце – можно ослепнуть; а если постоянно жить в темноте – можно оглохнуть. Стать совсем глухим к миру. И это, пожалуй, гораздо страшнее слепоты. Некоторых греют сами рассказы о тепле. Огонь совершенно не нужно видеть, его достаточно почувствовать. Так и с солнцем. Оно теплое даже по рассказам. А вот тьма, что оглушает – она делает человека черствым. Пустым. Одна оболочка. В ней не слышно и эха. Эха кем-то забытой души. Софистика. Рэй любил софистику. Много слов, мало дело и можно сойти за мудреца. Или с ума. Тоже сойти.
Алису де Вриз слушал внимательно. Приятные слова. Простые и приятные, слишком простые и слишком приятные, чтобы быть правдой.
Алисе хотелось верить. Гриффиндорцы – они такие, никогда не лгут. Правда, иногда утешают. Утешать человека, не требующего утешений, - храбрость. А гриффиндорцы храбрые. Слишком храбрые, потому и жизнь у них такая – часто беспросветная. Зато яркая. Они освещают свой путь сами. Раймонд учился на Рейвенкло и предпочитал смотреть правде в глаза. Зрачки у правды черные, бездонные. Сейчас лучше отвернуться.
— Спасибо, Алиса, — де Вриз говорил искренне. — Такое мечтает услышать каждый учитель. Можно сказать, моя профессиональная мечта исполнилась. Осталось исполнить профессиональный долг. Все наладится, мисс Флинт, не сомневайтесь. И больше я вам ничего не скажу. Помните, я обещал вам танец на выпускном? Я помню. Ну что ж… ответную речь я тоже приберегу для выпускного. На выпускных положено говорить речи. А сейчас я, пожалуй, воздержусь от слов. Потому что нам пора возвращаться в Хогвартс. Нас ждут дела. Говорить мы будем позже. Но обязательно будем – это главное. Осталось немного подождать. Идемте?
Рэй не стал дожидаться ответа Алисы. Засунул руки поглубже в карманы и быстрым шагом направился к дверям школы.
«Если ты сам не видишь солнца, - мысленно повторял он. – Это не значит, что кто-то рядом с тобой его тоже не видит. Это значит, что твое солнце уже зашло. Но для других оно будет сиять вечно. Ну, или очень долго. Понимаете, Алиса? Очень долго. Конечно, понимаете. Вы же моя лучшая ученица».
Туман был по-прежнему плотным. Где-то начинался новый день.

 Отправлено: 03.11.09 04:24. Заголовок: Иногда это так нужно..

Иногда это так нужно, так важно – чтобы в тебя просто поверили. Когда ты сама не веришь, пускай верит хоть кто-нибудь. Де Вриз верил в Алису. А она была бесконечно благодарна ему за это. В ней не было теплоты, силы или огня, ей нечего было отдать профессору. Но в ней была благодарность, жаль только, что даже её она не умела выражать как следует. Но говорила – как умела. А хотелось отдать больше. Хотелось поделиться хотя бы уверенностью в том, что следующий рассвет будет не таким мрачным, как этот. Банальным – всё будет хорошо. Солнцем, светом, огнём. Теплом.
Теперь только и остаётся, что ждать, верить, надеяться. Как же это говорилось там, профессор? И пребывают с нами… да пребудут с Вами – Вера, Надежда, Любовь. И Любовь из них больше. Вы только почувствуйте, что я тоже успела полюбить вас, профессор. Как любила бы своего отца, будь он теперь жив. Как полюбила того, чья рука вовремя оказалась у меня на плече – в шаге у последней черты, как полюбила того, кто уверял меня в том, что всё будет хорошо, в самую страшную весну за последний семь лет. Того, кто объяснял мне очевидное и верил в меня даже тогда, когда я сама в себя не верила. Того, с кем я встречала рассвет на пороге войны. Раймонд де Вриз. Учитель с добрыми глазами. Это Вам – спасибо.
Можно было закрыть глаза и увидеть совсем другой рассвет над Хогвартсом.
Такой, какого они все не видели вот уже много дней. Солнце над озером, яркие блики на поверхности водной глади, в капельках росы, и в оконных витражах. Ветер в яркой зелёной листве, любопытные солнечные зайчики, которым резвятся – тут и там. И совершенно невероятная палитра красок – там, в вышине. Высоко в небе, где непоседа-ветер уже гоняет пушистые облака. И никакого. Абсолютно никакого тумана.
Представить и поверить в него – хоть на мгновение.
Как веришь тому, чей голос говорит тебе – всё наладится.
Как странно – выпускной. Неужели после всего этого у неё всё ещё будет выпускной? И она сможет танцевать… и знать, что ворота Хогвартса, наконец, открыты. Неужели ещё есть надежда на то, что с Хогвартсом получится распрощаться на светлой ноте? Ведь есть, профессор, правда? Правда.
- Вам спасибо. – Негромко проговорила Алиса, догоняя де Вриза. Они вновь возвращались в школьный двор, и на туман больше не оглядывались. – Я тоже помню. Вас. Наши обещания. Всё помню и вряд ли когда-нибудь забуду.
Наверное, стоило и вправду вернуться в замок. Там теплее, там… должна быть надежда на то, что сегодняшний день будет лучше, чем вчерашний. Он уже – лучше. Ведь Мордред всё-таки пришёл в себя. Значит, надежда – всегда есть.
- У вас всё получится. – Сказала Алиса, когда они вновь вернулись к дверям замка. – Удачи, профессор. Думаю, она вам пригодится. Так хочется, чтобы следующее утро стало по-настоящему добрым. Так хочется, чтобы вы вновь улыбнулись. Ясного рассвета, Учитель. Ясного.
И никакого тумана.
Кажется, теперь я знаю, как помочь вам, Учитель.
Просто верить, просто надеяться, просто…
И Любовь из них больше. Понимаете?
Конечно, понимаете.