Отправлено: 19.11.09 01:51. Заголовок: Перекрестки и кресты

Время место: август 1980, Годрикова Лощина, дом Лонгботтомов
Участники: Алиса Лонгботтом (Флинт), Раймонд де Вриз
О чем: о перекрестках судеб и крестах на память. Нет, не на вечную. На память о прошлом и на память о будущем.

 Отправлено: 19.11.09 23:59. Заголовок: — Ложечку… … — Еще л..

— Ложечку…
…
— Еще ложечку…
…
Вся еда была соленой. Он не завтракал. Дожидался ухода Лорин; плотно смежив веки, лежал на кровати часа пол, поднимался. Сидел. Губа прикушена. Тикают часы. Минута, пять, пятнадцать. Голова плотно прижата к груди. Волосы падают на лицо. Пятнадцать, пять, минута. Он поднимался. Подходил к окну. Смотрел. Ночью собиралась гроза. Тяжелые тучи с конгресменским достоинством спешили на саммит по-над шпилями далеких иллюзорных башен, обсуждали дела насущные, гневались. Профицит бюджета. Пара ярких вспышек и ничего. Ночью грозы не случилось. Небо осталось пустым, предрассветно-лиловым. С редкими всполохами. В августе не бывает зарниц.
Пошел в ванную. Долго стоял перед зеркалом, все так же зажмурившись.
«Ложечку. Одну ложечку. Вам нужно кушать. Если хотите поправиться – вам нужно кушать».
Медленно пережевал тост. Запил кофе. Надо побриться. Не рискнул. Зато он умел завязывать шнурки. Самостоятельно. Без посторонней помощи. Ровный бант с тугим узлом в середине. Потребовалось месяца четыре, но Рэй научился. Завязывать шнурки, держать ложку, вилку, нож, даже палочку. Только обнимать Лорин по-прежнему не мог. Утыкался лицом в горячее, нежное плечо и сидел так подолгу, вдыхал аромат родной кожи и невольно вздрагивал. Ласковые ладони на плечах. Теплые, докторские, родные тысячей игл впивались в кожу. Три года. Пора привыкнуть.
Погода теплая. Лондонский полдень. Кто-то кричал. Назойливый детский крик, какой, бывает, доносится из открытых окон кондитерских лавок – леденцы! мама! я хочу леденцов! – восьмьюдесятью децибелами неудовлетворенного самолюбия рвал барабанные перепонки; густой, туго скатанный вокруг горла воздух, застревал в ушах и ломил виски.
Он аппарировал.
В осенней мантии было жарко. По бледному лицу струился пот, саднили глаза, светлые ресницы не успевали смаргивать соленые упругие капли. Вот уже три года он не носил летних мантий, летних рубашек, жилеток, маек. Три года он боялся смотреть на себя в зеркало. Шея, плечи, пустота. То, что отныне называлось его руками было механизмом. Магическим, гибким, податливым, умным и все же чужим. Он научился завязывать шнурки, держать ложку, вилку, нож, палочку… Когда-нибудь он научится держать и себя. Не в руках, в протезах. Протезированная гордость.
Он хотел остаться дома. Он мог остаться дома. Но Алиса нуждалась в совете. Рэй де Вриз аппарировал.
Алиса Лонгботтом. Женщина, мать. Для него навсегда – мисс Флинт.
Слишком рано повзрослела. Не по годам умная, не по возрасту храбрая. В душе – ребенок. Он все понимал. Сам такой. Долго боялся признаться.
Сам такой.
Гибкое, механическое, податливое опущено в карманы. Кисти протезов обтянуты черными перчатками. Он не хотел видеть искусственные пальцы. Не хотел вот уже три года и не видел. Не покажет и Алисе. Будет держать руки за спиной. Наверное, улыбнется и скажет, что скучал. Поздравит с рождением сына. Искренне. Дети – это прекрасно. Дети – это все. Дети – это все, особенно когда есть.
Теплый августовский полдень. Годрикова Лощина живет своей жизнью. Суета, люди, голоса. Дом Алисы он нашел быстро. Мельком огляделся по сторонам и… Он никогда не приходил без спроса. Он никогда не приходил без спроса даже в гости. Даже гостем, которого ждали. С трудом поборов чувство отвращения, он сжал пальцы – чужие, искусственные, непослушные – в кулак и постучал.

— Подождите.
…
— Еще немножечко.

 Отправлено: 21.11.09 06:09. Заголовок: Август выдался таким..

Август выдался таким жарким и абсолютно сухим – не в пример памятному дождливому и туманному маю семьдесят седьмого, когда по всей Британии гремели грозы. Тогда война только начиналась, а теперь давно уже была в самом разгаре, и конца ей не было видно. Тогда Алиса носила фамилию Флинт, мантию с гербом Гриффиндора и впервые по-настоящему училась выживать. Теперь её знали как Лонгботтом, теперь их с мужем лица не сходили с газетных страниц, за их спинами шептались – они, те самые безумцы Лонгботтомы, они бросали вызов Сами-Знаете-Кому и, говорят, даже сражались с Ним – лицом к лицу. Теперь она была аврором, одним из самых активных членов Ордена Феникса, жила работой, жила войной, и только с недавних пор – семьёй.
Теперь, когда Алиса Лонгботтом стала матерью, она вдруг почувствовала себя вопреки обыкновению на редкость уязвимой. Незащищенной. Наверное, потому что теперь она оказалась в ответе за того, чья жизнь целиком и полностью зависела именно от неё. То есть, она и раньше боялась за друзей, за соратников, боялась за Фрэнка, но ни за кого и никогда так, как теперь – за своего сына. Лили Поттер родила первенца на следующий день после Алисы, и с тех пор Алиса её больше не видела.
Потому что Альбус Дамблдор всё решил – за них четверых. Поттеры прячутся, а Лонгботтомы – живут, как жили, да только от этого не легче. Дементор бы побрал это проклятое Пророчество.
А Алиса – боялась. Теперь боялась не за себя, за себя никогда не умела, да так и не научилась по прошествии лет. Боялась за это крохотное существо, которое она теперь держала на руках. Невилл отчего-то плакал всё утро и только теперь после нескольких беспокойных часов, наконец, успокаивался и засыпал.
Алиса вдруг поняла, что если она в самое ближайшее время не поделится своими мыслями, страхами и переживаниями хоть с кем-нибудь – то дальше будет только хуже. Нет, пожалуй, не с кем-нибудь. Не с Фрэнком, Эль или Джеймсом – которые, также, как и она, сражались в этой войне – вместе с ней, плечом к плечу. А с тем, кто каждый раз удивительным образом умеет находить ответы на все, даже самые сложные вопросы. С тем, кто всегда подсказывал, как быть, и что делать, даже если, казалось бы, выхода нет вообще. С тем, рядом с которым ты не боишься быть слабой, или показаться глупой. С тем, к кому ты приходишь за советом каждый раз, как приходила бы к отцу, будь он теперь жив. Не за помощью даже – за советом. Иногда это даже важнее. Помочь просто разобраться в себе. Надо же – когда-то они давали друг другу обещания. Так давно. А потом вдруг никакие обещания стали не нужны.
В доме было тихо и пусто. Фрэнк с утра отправился в Министерство Магии, а необходимость сейчас сидеть дома, хотя бы какое-то время, пускай даже вместе с ребёнком, убивала Алису теперь, пожалуй, не меньше, чем в последние месяцы беременности, когда муж настоял на том, чтобы Алису отстранили от участия в боевых операциях. Проводив Фрэнка, она вышла в сад, укрывшись в одной из беседок с сыном на руках. А когда малютка Невилл, наконец, заснул – отправилась к дому, чтобы уложить его в кроватку. Здесь она и застала Раймонда де Вриза – возле собственной двери.
Он ещё не видел её, а она уже улыбнулась ему – той широкой и радостной улыбкой, за которой невозможно скрыть истинную радость. Видит Бог, Алиса была рада де Вризу. Видит Бог – она скучала.
- Учитель. Добрый день.
Подошла тихо, улыбнулась теперь – чуть виновато, словно извиняясь за то, что появилась из сада, а не из-за двери.
- Заходите, там открыто. Как же я рада вас видеть.
И говорила слишком тихо, чтобы не разбудить ребёнка, а всё равно улыбалась.
И тревога в глазах – да что тревога, когда появляется вдруг надежда на то самое спокойствие, которого слишком давно не хватало.

 Отправлено: 21.11.09 19:05. Заголовок: Стучаться в открытую..

Стучаться в открытую дверь. Вот она – беда человечества. Стучаться в открытую дверь, стоять на пороге. Ждать. Когда нужно обернуться. Через плечо. Поприветствовать хозяина. «Ах, вы здесь! Я и не заметил. Добрый ли день?». Стучать в открытую дверь и надеяться – не откроют. Никого нет. Заперто. Развернуться, уйти, сказать – «так и было». Почувствовать себя лишним, сомкнуть веки, уснуть. Все идет своим чередом. А кто-то стучится в открытые двери; кто-то, привычный к замкам, цепям и щеколдам, скрипит заржавелыми петлями, боясь обернуться, боясь ненароком скользнуть по каменной стене, увидеть трещины и застрять. Ступор.
Де Вриз обернулся.
Узы семейные, узы общественные, узы крови – братские, сестринские – на поверку морской узел, мертвая петля – чуть ослабли и сразу в пике. Людей нельзя связывать. Ни веревками, ни путами, ни жгутами, ни узами. Свобода – единственная ценность, вневременная валюта по курсу один к стам. Сотня гибнет, единица выживает. Нули идут под снос. «Ну, правда же у вас все хорошо, мисс Флинт? На вашей стороне статистика. Вас трое – вы, муж, сын. Хороший расклад. 3 к 97. И никаких нулей». Он надеялся, Алиса припасла в рукаве козырной туз. При любом раскладе война играет не по правилам. Война – жестокий Крупье с плохим чувством юмора и полным отсутствием такта. Играет по принципу домино – кому-то все карты в руки, а другие падают. Падают и падают, и падают. Вспомнилась осень. Желтые листья, ледяной ветер.
Небо было августовским, светлым. Погожий денек. В такой тянет думать о прекрасном. О еще не прожитом.
— Бог с вами, Алиса. Какой я учитель? Рэй. Просто Рэй. Всего три буквы. — Он тоже говорил тихо, инстинктивно перенял чужой тембр, украл чужую мимику – улыбнулся. — Добрый, Алиса. Прекрасная погода, не так ли? А почему вы не запираете дверь? Лучше запирайте.
Да, Алиса, запирайте двери. В запертые двери слышен стук. Запертую дверь можно не открывать. Берегите себя.
Рэй кивнул. Покорно толкнул дверь, шагнул через порог. Осмотрелся. Мельком. Не хотелось заострять внимания на деталях. Бестактно врываться в чужую жизнь, с порога хватать что плохо лежит – веселые лица с колдографий, запахи, цвета, оттенки, скрип половиц под ногами и тишину. У каждого дома своя тишина, самая тихая называется уютом. В доме Алисы было тихо. Но в доме Алисы не было покоя. Де Вриз чувствовал. Теперь он это умел.
Рэй вздохнул. Наугад прошел в гостиную, не оглядываясь, остановился возле кресла, сцепил руки за спиной. Лицо его ничего не выражало, глаза просто смотрели в пустоту. Он думал. «Как приятно, - думал он. – Просто смотреть в пустоту. Пустота не отбрасывает тени». Мир отбрасывает. И этот мир, похоже, бросил тень на дом Алисы Флинт. «Лонгботтом, - поправил себя де Вриз. – Миссис Лонгботтом».
— Что у вас случилось? Вы меня встревожили. Надеюсь, ничего дурного, потому что я тоже рад вас видеть. У вас чудесный дом. Очень уютно.
Уютный дом, чудесный, в котором хочется жить. В котором должна быть жить.
— Рассказывайте. Я обещал поддерживать вас, что бы не случилось. Я всегда держу обещания, — Рэй опустил взгляд, улыбнулся. Невесело так, зато открыто. — Хотя бы некоторые.
«3 к 97 – хороший расклад. Тройка – это не единица. Очень хороший расклад».

 Отправлено: 21.11.09 22:42. Заголовок: Годы прошли, а она п..

Годы прошли, а она по-прежнему звала его Учителем. И, конечно же, обращалась только на вы, несмотря на то, что воспринимала-то вроде равным себе, разве что гораздо более мудрым. Наверное, могла на ты, могла относиться совершенно по-дружески, называть – Рэй, и не делать таким значимым факт того, что Раймонд когда-то был её Учителем, пускай даже один год. Тот самый год, в котором они познакомились – семьдесят седьмой. Тот год, когда его нельзя было называть иначе, кроме как мистер де Вриз, или же профессор де Вриз. Тот год, в конце которого их стало связывать нечто большее, чем просто отношения между ученицей и преподавателем. Могла, но привычнее было так, да Алиса и не задумывалась никогда об этом.
- Рэй. Иногда я думаю, что для меня вы навсегда останетесь Учителем. Не по должности, а по сути. Хорошая погода.
Алиса чуть прищурилась от яркого солнца, которое светило прямо в глаза. Де Вриз стоял на пороге её дома, и это было как-то не слишком привычно. Обычно она сама приходила к нему, или встречи происходили где-нибудь в Лондоне, на нейтральной территории. А тут – сама позвала. Не сдержалась.
- Дверь? На самом деле, если кто-то очень захочет войти – то никакие двери его не остановят. От замков толку мало, здесь охранные чары стоят. Да и я только в сад выходила ненадолго.
Лонгботтом снова улыбнулась как-то очень виновато, словно и на этот раз извинялась. На этот раз за то, что бывший профессор ЗоТИ напоминал ей об элементарной защите. Не себя, так жилища. Ну, а какая разница. Ему почему-то всегда приходилось напоминать Алисе об элементарных вещах – а ей слушать и смущенно улыбаться, соглашаясь.
- Гостиная там, а я сейчас вернусь.
И пока Рэй осматривался в гостиной, Алиса быстро прошла в соседнюю комнату – детскую они с Фрэнком устроили на первом этаже, хотя по вечерам забирали сына с собой наверх, в спальню. Уложив спящего Невилла в кроватку, она поспешила вновь вернуться в гостиную, где де Вриз уже стоял возле одного из кресел.
- Да вы садитесь. Хотите чего-нибудь? Чаю, кофе? Вы обедали? Наш домовик быстро накроет на стол.
Указав де Вризу на кресло, Алиса сама присела в соседнее.
- Спасибо, это мамин дом. Я и родилась тут. Но сейчас она не живёт с нами, открыла свою книжную лавку здесь, в Лощине, ну и поселилась в комнате над магазинчиком. Я её отговаривала, но…
Алиса развела руками, улыбнулась как-то грустно, а потом вмиг стала очень серьёзной. Де Вриз, конечно же, сразу перешёл к главному и, наверное, так будет легче. Начать, собственно с того, ради чего она в большей степени и позвала его сюда.
- У меня случилось… хм, Пророчество. Нет, как-то это эгоистично прозвучало. Не только у меня одной оно, конечно, случилось, оно просто случилось. Вы ведь пообещаете мне сохранить в тайне всё то, что узнаете от меня об этом, правда? Потому что, по сути, информация эта доступна только членам Ордена Феникса. Но я ни секунды не сомневаюсь в том, что вам я могу доверять.
Алиса снова смотрела прямо в глаза де Вризу.
Вам я всегда могу доверять.
Вы не верили в Проклятие, а оно сбылось.
Я могу не верить в Пророчество, но оно всё равно сбудется.

 Отправлено: 22.11.09 08:17. Заголовок: И погода хорошая, и ..

И погода хорошая, и дом мамин, и кресло мягкое – Рэй все-таки сел, неловко как-то, будто нехотя, сел. Расстегнул мантию на верхние пуговицы – жарко, слушал. Вот так оно и бывает. С хорошей погодой, мамиными домами и мягкими креслами – тепло, безмятежно, совсем по-домашнему. Охранные чары и открытая дверь. Нельзя так, нужно быть начеку, не спускать глаз с соседнего переулка, смотреть в оба, думать о жестком, холодном, мрачном – о будущем. Но Рэй не мог. Не хотел портить момент, не хотел сказать лишнее. Очевидное, очень вероятное, до тошноты возможное – не спасают охранные чары, Алиса, совсем не спасают. Я проверял. Всегда найдется тот, кто вытолкнет вас из круга. Грош цена магии, когда мир полон жаждущих ударить вас в спину. Не палочкой, так взглядом. Не взглядом, так помыслом. Никому не верьте, Алиса. Ни друзьям, ни близким, ни знакомым, ни советчикам, ни заступникам. Все предают, Алиса. Помните.
Де Вриз слушал.
Как хорошо было той майской грозой семьдесят седьмого. Раскаты грома, молнии, терпкий запах молодой листы из открытого окна. Было хорошо. Пусть рядом таилась смерть. Жизнь-то была впереди. Скоро выпускной. Сегодня лето. Августовский полдень жарок, воздух просмолен. Не хватало грозы.
Рэй вздрогнул. Настойчиво отрицательно мотнул головой.
— Нет, что вы. Ничего не нужно, Алиса. Я не обедаю. Спасибо, конечно, но я не хочу. — Он умел завязывать шнурки, пользоваться вилкой, ложкой, ножом. Он ничем не отличался от толпы, да только в гостях не снимал перчаток и руки держал на коленях, опущенными, даже в самый разгар дискуссии. Он был сыт по горло. Шнурками, ложками, вилками и жизнью, сдается, тоже. — Если вам хочется – не стесняйтесь, заварите чай. Меня не смутит.
Каждую встречу с Алисой Рэй смущался. Терпеливо повторял – нет повода – и бледнел от вины, точно в его силах оградить, уберечь, спасти мир. Сказать «хватит!» и война прекратиться. Алиса Лонгботтом не нуждалась в помощи. Алиса Лонгботтом – герой, видевший смерть и сумевший победить ее. Должно быть, неоднократно. Алиса Лонгботтом – гордость Аврората, сидела перед ним, а де Вриз видел мисс Флинт и хотел крикнуть, как в мае семьдесят седьмого – «бежим!». Довольно сражаться. Довольно спасать мир, он не терпит мучеников. Спасите себя. Мужа и сына. Мир никуда не денется. Он жил до вас и будет жить после. Даже не вспомнит.
Рэй все еще не верил в проклятья. Рэй все еще не верил в пророчества. Испытав на собственной шкуре действие и первого, и второго, он все равно не верил в проклятия. Люди сами накликают беду. Если не лезть на рожон, трагедия вас не заметит. Ей нравятся герои, так будьте трусом – бегите, спасайтесь, не думайте ни о ком и никому не придется по вам скорбеть.
Де Вриз слушал.
— Пророчество? — Рэй напрягся всем телом, каждым мускулом и каждым нервом. Страшное слово. — Пророчество. Само собой, можете быть уверены, я буду молчать. Откровенно, мне-то и рассказывать некому. Но я буду молчать. Какое пророчество? Расскажите. Я слушаю, Алиса. Расскажите все. Не упускайте мелочей. Иногда это бывает очень важно.
Очень важно, Алиса. Очень важно вовремя сбежать. Нельзя скрыться от смерти, но смерть можно запутать. Смерть можно сбить со следа.
Рэй был уверен – ничего хорошего пророчество не сулило.
Вот так всегда. Победа не храбрым.

 Отправлено: 23.11.09 05:00. Заголовок: — Самое странное, Га..

— Самое странное, Гарри, — мягко промолвил он, — что это можешь оказаться вовсе не ты. Пророчество Сивиллы подходит к двум мальчикам из волшебных семей — оба они родились в конце июля того года, у обоих родители были членами Ордена Феникса и трижды чудом избежали гибели от руки Волан-де-Морта. Один из этих мальчиков, конечно, ты. Другой — Невилл Лонгботтом. © Дж.К. Роулинг – Гарри Поттер и Орден Феникса.

Она и не ожидала, что он согласится на чай или обед. Более того – она знала, почему он отказался. Она вообще многое знала и понимала, даже если вслух ничего такого не произносила. Только каждый раз слишком горько было это и понимать, и осознавать, и вообще – просто об этом думать. Сначала думалось, что так не бывает, так невозможно, и после такого люди не живут. А если и выживают, то тихо сходят с ума. А де Вриз вот – жил. Жил со своей болью уже несколько лет подряд, и ничего уже нельзя было исправить. Алиса так и не простила себе, что не смогла сделать ничего – в тот страшный майский день. Когда он, незадолго до того – спас ей жизнь. Зато она слишком хорошо тот день помнила. Особенно ночь и рассвет. Больничное Крыло, слёзы Мары Феникс, очнувшегося Мордреда, много алкоголя и много тумана. Рассвет, подаривший надежду – и тут же её отнявший. Она помнила, как он курил, сидя на школьном крыльце, как тосковал, глаза его помнила. Почти всё – каждую деталь, даже холодные руки и фонтан во дворе. И боль, и отчаяние, и всё равно – силу. Веру. Судьбе необходимо бросать вызов. Судьба не ломает истинных героев, а они платят порой за избавление слишком высокую цену. Он заплатил. Лучше бы заплатила она. Ей-богу, лучше бы – она, потому что он не заслужил. Ни боли, ни страданий, ни предательства. Алиса ничего не сделала тогда, для того, чтобы ему помочь. Ничего. Молчаливое предательство. Нет, она себя не простила. Кажется, этот случай был едва ли не единственным в её жизни, когда она пожалела о несделанном.
Сама Алиса никакого чая не хотела. Сейчас ей, кажется, хотелось только одного – понимания и поддержки. И, пожалуй, что даже не односторонней.
- Конечно, я расскажу всё. Я его наизусть знаю. Каждое слово. Каждую строчку.
Каждая строчка намертво въелась в память и останется там навсегда. Каждая буква – очередная иголка в сердце.
- Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца... и Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...
Пророчество прозвучало – на одном дыхании. Голосом сбивчивым и негромким.
Договорив, Алиса опустила взгляд, склонила голову, спрятав лицо в собственных ладонях. Только на мгновения, а потом вновь подняла глаза и продолжила, уже спокойнее.
- Лили Поттер родила сына на следующий день после меня. Вы должны помнить её под фамилией Эванс, она тоже училась на Гриффиндоре, только на курс младше. Вот, собственно, и всё. Теперь понимаете?
Кто знает, что хуже, Проклятия или Пророчества. Пожалуй, что и то и другое – зло. Ибо избежать их невозможно. А решение всегда одно. Всё также бросать вызов Судьбе. Немного достоинства в том, чтобы бесконечно бегать от своих страхов. Лучше уж набраться смелости и шагнуть им навстречу, а там – будь, что будет.
Алиса улыбнулась вдруг Рэю – как-то очень тепло.
Словно только и ждала того, чтобы рассказать ему о неизбежном.
А там уже не важно – что будет потом.

 Отправлено: 23.11.09 08:38. Заголовок: не совсем в тему, но..

не совсем в тему, но я такой сентиментальный

Надо было соглашаться на чай. Надо было требовать виски. Истина не в вине, истина в его количестве. Гудящая голова – пульсация хмельной боли – отвлекает от горящего зуда натянутого до последнего капилляра сердца. Надо было пить и горло, зажатое немым воплем, не оказалось бы таким сухим. Он отказался. И сердце, натянутое до последнего капилляра, толчками гнало кровь. Вверх, вверх, еще выше. Стоп. Ударило. С меткостью заправского палача ударило. В самое уязвимое, в самое незащищенное место – в память. Горло было сухим, пересохли и губы.
Боже, убей пророков. Коль скоро человеку суждено умереть – разреши дожить остаток дней в неведении. Разреши просто дожить, без обратного отчета. Разреши жить жизнью, обыкновенной человеческой жизнью: не часами, не минутами, не секундами. Каждая из которых последняя. Боже, убей пророков. Или запрети пророчить смерть. Тебе же не трудно. Ты всемогущ. Не так ли?
Будь они сейчас в Хогватсе Рэй – профессор де Вриз – нахмурился, скрестил руки на груди, сказал бы менторским: «Что за чушь, мисс Флинт. Не верьте пророчествам. Их придумали шарлатаны, в отсутствие здравого смысла торгующие собственным безумием. Не верьте пророчествам, мисс Флинт. Все будет хорошо». Но Хогвартс остался за плечами, Хогвартс остался позади и де Вриз больше не хмурился, не скрещивал рук, потому что… Потому что Хогвартс остался позади, за плечами. И плечи де Вриза поникли. Для себя Рэй давно уяснил – «хорошо» не бывает. Хорошо – это анестезия перед тем, как будут рвать по живому. А рвут только так. И побольше крови. Распоротых вен, лохмотьев кожи. Театрально? Жизнь – театр. Но кровь не бутафорская, и после представления актеры не выйдут на сцену. Поклона не будет. Лишь судороги да припадки и скользкая лужа на полу. От страшных воспоминаний сделалось муторно. Вдоль позвоночника прокатилась волна тупой, ноющей боли, полукружием охватила ключицы и свернулась в тугой комок где-то под ребрами. Он ведь все помнил. Отчетливо помнил все и не хотел повторения. Дураки учатся на своих ошибках, умные – на чужих. «Вы, Алиса, очень умная. Вы всегда были очень умной. Моя лучшая ученица, Алиса. Ну, пожалуйста, очень вас прошу, не повторяйте моих ошибок. Пусть мой пример послужит вам наукой. Хватит геройствовать. Держите себя в руках. Держите сейчас, а потом будет не в чем». Смотрите в лицо правде сейчас и потом не придется искать истину на дне бутылки, дурея от жалости к себе, дурея от безысходности, дурея от прошлого, внезапно обернувшегося ничем. «У меня никогда не было будущего, Алиса. У меня никогда не было будущего, а у вас есть сын. Подумайте о нем».
Ну, довольно патетики. Пока они живы, пока проклятое пророчество остается проклятым пророчеством все можно исправить. Все можно изменить.
— Звучит угрожающе, Алиса. Оно ведь касается детей. Вашего сына и ребенка Лили. Да, я помню ее. Талантливая. — Рэй облизал губы, совершенно сухие. — Понимаю, Алиса. Отлично понимаю. И не могу позволить понять и вам. Я не хочу, чтобы вы поняли, каково сбывшееся пророчество. Тогда, три года назад, я отмахивался от своего проклятия, а теперь не всегда могу отмахнуться даже от мух. Не делайте глупостей. Не уподобляйтесь мне – поверьте в него, примите и… бегите. Бегите отсюда. Хватайте сына, забирайте мужа и бегите. Можно сказать, от смерти не спрячешься. Можно сказать, пророчество найдет вас, где угодно. Но что мешает попытаться? Долгие скитания лучше мгновенной гибели.
Гораздо, гораздо лучше.
— Прошу вас, Алиса. Уезжайте из страны. Спрячьтесь где-нибудь. Я прошу вас. —
У меня «хорошо» не получилось, но вы-то давно превзошли учителя. — Вы создали семью, вы создали себя – аврора, не позволяйте пророчеству отнять все это. Умоляю, Алиса. Не позволяйте.
Сегодня мне можно верить.

 Отправлено: 23.11.09 11:07. Заголовок: - Нет. Учитель, вы ж..

- Нет. Учитель, вы же прекрасно знаете, что я отвечу.
Она не сомневалась в том, что он знал. Знал, и всё равно говорил то, что говорил, потому что, видимо, тоже не мог иначе. Алиса слушала его всё с той же улыбкой на губах – горькой, отчаянной, и в то же время такой тёплой. Своего рода благодарность за вот эту заботу, которая выражается в странных просьбах, с одним лишь намерением – оградить и уберечь. Он знал, каково это, когда сбывается неизбежное. А когда той весной она то же самое говорила ему, де Вриз только твердил своё – я не боюсь. Но жизнь всё равно всё расставляет по своим местам, боишься ты или нет. А тебе только и остаётся, что решить – как к этому отнестись. Потому что в действительности нам дано лишь распоряжаться тем временем, которое нам отпущено. И вот тут уже возможны варианты.
- Вы же так хорошо меня знаете.
Алиса Лонгботтом не привыкла убегать и скрываться. Не умеет она этого. Никогда не умела. Зато умеет другое – сражаться, день ото дня испытывая Судьбу на прочность. А тут – Пророчество. Не о ней даже – о сыне. И вот тут ты понимаешь, что от того, что ты можешь или не можешь, зависит жизнь твоего ребёнка. Понимаешь – и всё равно ничего не можешь с собой поделать.
- Не только мы знаем о Пророчестве. Ему – о нём тоже уже известно. Правда, лишь часть, самое начало - Пророчество было подслушано. Но он знает – и придёт за мальчиком. За кем-то из них – Невиллом или Гарри. Прятаться. Нет, Рэй. Прятаться буду не я, прятаться будут Поттеры. Уже прячутся.
Теперь Алиса говорила почти спокойно, но за этим видимым спокойствием в голосе скрывалось настоящее отчаяние.
- Дамблдор так решил. Дамблдор решил, что он выберет не чистокровного. Полукровку – под стать себе. Да только дело всё равно не в этом.
Не выдержав, она поднялась со своего места и торопливо начала мерить шагами паркет.
- Конечно, я верю в Пророчество. В него нельзя не верить, это же законы мироздания. Это то же самое, как если бы я не верила в Любовь или Время. Пророчества сбываются. Мой близкий друг работает в Отделе Тайн – он видел запись о нём собственными глазами.
А потом Алиса вдруг остановилась прямо за спиной де Вриза, оперлась на спинку его кресла, вдохнула и выдохнула. Для начала не мешало бы успокоиться.
- Долгие скитания ничуть не лучше гибели. Да и глупо прятаться всю жизнь. Да я вообще прятаться не умею! И не хочу. И не буду. – Уже чуть мягче, но всё с тем же отчаянием в голосе. – Не позволить? Как умею – не позволю. Буду защищать сына, чего бы мне это не стоило. Пусть даже жизни. И почему бы мне, чёрт возьми, не поверить в то, что он сможет победить? Сможет то, чего не смогла ни я, ни Фрэнк, ни Джеймс или Лили. Почему мы все так привыкли этих Пророчеств бояться? Когда в нём не только смерть. Надежда – тоже. А если уедем мы, бросим всё, кто станет сражаться? Верить? Да мы ничем не лучше других. Тех, которые продолжают бороться. Избранные, тоже мне. Да что я вам объясняю? Вы же знаете. Всё знаете. Вы прекрасно меня понимаете.
Можно подумать, если бы вам позволено было обернуть время вспять, изменить прошлое, вы бы стали его менять. Можно подумать, вы поступили бы по-другому. Не влезли в самое пекло вместо того, чтобы сбежать куда подальше от Проклятия, даже если бы сбежать оттуда было действительно возможно. Вы же всё понимаете.
Учитель, спасибо вам за то, что советуете. За то, что беспокоитесь.
За то, что вам – не всё равно настолько.
Но я не могу поступить так, как вы просите. Простите меня.

 Отправлено: 23.11.09 20:37. Заголовок: «Прятаться буду не я..

«Прятаться буду не я, прятаться будут Поттеры. Уже прячутся». Всегда найдется некто мудрый. Некто мудрый, готовый принять решение за вас. «Вам налево, до первого поворота и вперед. Говорите, обрыв? Я же сказал, вам налево». Рэй стиснул зубы, до ломоты. Скулы побелели. Никакие мудрецы, никакие советы, никакая дружба, никакие блага мира не стоят упущенной возможности быть живым. Судьбы человечества не имеют ничего общего с судьбой человека. Человечество – аморфная масса, его нельзя потрогать, нельзя утешить, нельзя пригласить домой на дружеский ужин, а человек – вот он, рядом. И оттого больнее стократ обернуться однажды и увидеть пустое место. Пустое кресло, пустой дом, пустой зал. Пустой мир. Смерть тысяч – статистика, единиц – трагедия. Чертовски верно сказано, дементор вас раздери, чертовски верно сказано.
— Прятаться будут Поттеры, — механически повторил Рэй. — А кто такой этот Дамблдор? У него есть новорожденные дети? У него есть семья? Есть жена, есть дом, есть хоть что-нибудь, помимо права «решать так»? Чем он лучше Волдеморта? Думаете, он верит в Любовь и Время? Тот, кто верит в Любовь никогда не пожертвует другими. Тот, кто верит во Время – никогда не станет прятать одних за спинами других. Почему нельзя спрятать вас обоих? Поттеров и Лонгботтомов? Кому от этого хуже – Любви или Времени?
Рэй начинал злиться. Рэй часто злился. По выписке из больницы – тогда, три года назад – первые месяцы он только и занимался тем, что люто ненавидел весь мир. Проклинал всех и вся. Ненавидел. Нет, не за себя, не за собственные увечья – за тех героев и героинь, которым не повезло выжить. За тех добрых и открытых, покорных чужой воли, кому пришлось бросить собственное счастье на алтарь какой-то там великой цели, ничтожной, глупой цели. За тех, кого пытали, убивали, над кем надругались. Над теми, кого сломили, втоптали в грязь и за тех, кто все-таки выжил, но так и не сумел достаточно огрубеть, достаточно затвердеть, научиться ненавидеть. А Рэй научился. И ненавидел. И правых и виноватых. И Дамблдора и Волдеморта, чье имя произносил спокойно, без дрожи в голосе. Как был дураком, так и остался.
— Очень хорошо, Алиса. Очень хорошо. Вы выучили урок. «Нужно бросаться вызов судьбе, иначе как она сможет вам откликнуться?» — де Вриз обладал прекрасной памятью. — Кажется, я так говорил. Ну так вот. Я был неправ, категорически, катастрофически неправ. Судьбе можно бросить вызов раз, два, а потом она действительно откликнется. Зато прислушаться к ее голосу или нет – ваше право. И ваш выбор. Вы храбрая, вы сумеете защитить себя, вы сумеете защитить сына. А какой ценой? Вам это надо? Ему, вашему сыну, это надо? Да бросьте вы всю эту романтическую глупость. Надежда! Да к чертям собачьим надежду. Пусть надеются другие, вы попробуйте жить. Да вы не лучше других и не хуже, поэтому как и все заслуживаете простой жизни. Жизни, Алиса. Жизни.
Слишком много слов и слишком мало аргументов. Де Вриз резко поднялся на ноги, обернулся. Теперь он смотрел в глаза Алисе. Отчаяние, тревога, тоска и надежда.
— Надежда, — он улыбнулся, достал из кармана палочку. — Хотите посмотреть, что случается, если слишком крепко ухватиться за эту самую надежду? — Рэй мельком глянул на свои руки. — Они снимаются. Два взмаха палочкой и вы увидите, что бывает, когда надежда осталась позади. Пустота, Алиса.
Он устал. Чересчур устал от борьбы, от «правильного выбора», «правильной жизни» и «добродетели». Довольно героев, довольно избранных, людей осталось мало. Обыкновенных таких людей.
— Хотите?

 Отправлено: 24.11.09 03:45. Заголовок: Шагни обратно за кра..

Шагни обратно за край -
Тебе рано еще сгорать.
За углом начинается Рай -
Нужно только чуть-чуть подождать.
Пожалуйста, не сгорай.
Спаси все, что можно спасти,
Прости все, что можно простить
И иди, пока можешь идти. ©

- Кто такой Дамблдор? Дамблдор – Великий Волшебник. В конечном итоге, все выбирают – верить Дамблдору, или не верить. Я думаю, что если у него сейчас нет семьи, это вовсе не значит, что у него никогда её не было, и он не понимает, что такое Любовь.
Наверное, Рэй имел полное право злиться на Альбуса Дамблдора. И если не за это решение, так за своё собственное прошлое. Директор пригласил де Вриза работать в Хогвартс, а в самый ответственный момент по вине обстоятельств оставил школу. И почему-то Алиса была уверена в том, что если бы той весной Дамблдор в Хогвартсе был, то он смог бы справиться с тварью гораздо более безболезненными способами. И уж точно не стал бы приносить никого в жертву. Тогда и Раймонд де Вриз не пострадал бы. Да только в старых Проклятиях бессмысленно винить старого директора.
- Чем он лучше Волдеморта? – Конечно, Алиса Лонгботтом была не из тех, кто боялся произносить это имя. Как глупо бояться имени, если не боишься его носителя. – Дайте подумать. Хм, может быть тем, что он не убивает? Не пытает? Не делает различий между магглорожденными и чистокровными? Дамблдор создал Орден Феникса – организацию, которая реально сражается с Волдемортом, в то время как наше чудесное Министерство Магии не способно выиграть эту войну даже всем Департаментом Магического Правопорядка в полном составе!
Забавно, наверное, было наблюдать со стороны. Рэй злился – и Алиса тоже злилась. Только не друг на друга. Просто – на жизнь. На обстоятельства, которые были важнее и сильнее человеческих решений.
А чего ты, интересно, от него ожидала? Того, что он одобряюще похлопает тебя по плечу и скажет – вперёд, девочка? Флаг Британии тебе в руки и удачи на погоны Аврората? Давай, иди, сражайся, умирай за правое дело. Ты никогда не победишь, ты не сможешь – есть Пророчество. А вот ваши дети – смогут, если Волдеморт не убьёт их раньше. Что ему стоит, правда? А ты иди, с палочкой в руках, огнём во взгляде, бейся до последнего. Этого ты ждала? Благословения на смерть? Можешь теперь посмеяться.
Алиса слушала, столько слов и столько из них – бессмысленных. Алиса слушала внимательно, чтобы услышать каждое слово – навсегда запомнить.
- Романтическая глупость? Так вы теперь считаете.
Она усмехнулась. Это почти обидно. Обидно, потому что её Веру – он назвал глупостью.
- Жизни? Так всё просто. Это и есть моя жизнь. Понимаете? А если иначе, да зачем мне жизнь такая? Одно название. И пустота.
Де Вриз поднялся вдруг, а она так и замерла на своём месте, крепче сжав побелевшими пальцами спинку кресла.
Ну, зачем? Зачем вы так? Хотите сделать мне больно? Вам это почти удалось.
Но можно ещё больнее.
- Надежда. Глупое чувство, да? Осталось сказать что-нибудь очевидное, вроде того, что надежда и способность непредвзято и честно воспринимать реальность не совместимы. Как вы это умеете.
В глубине её глаз плескалась всё та же тревога, то же отчаяние, что и в его глазах – глазах напротив. Тоска и боль. Не надо, пожалуйста.
- Не надо. Зачем вы так? Думаете, я не чувствую ничего? Не вижу?
Она даже глаза закрыла. Зачем-то. Испугалась, наверное.

 Отправлено: 24.11.09 06:17. Заголовок: Ну надо же. Он говор..

Ну надо же. Он говорил – она верила, он убеждал – она верила, он ошибся, она продолжала верить. Просто верить, как-то уперто и слегка по-детски. А вот самую очевидную истину, похоже, не заметила – истины размножаются со сверхзвуковой скоростью, не успеваешь обернуться – поколение-то и сменилось; а устаревают… устаревают истины со сверхсветовой. Он тоже устарел, опоздал на пару лет, устарел со своими истинами на пару тысячелетий, оттого и злился, оттого дрожал голос и хотелось что-нибудь разбить, сломать, раскроить, или ударить в стену. С размахом, с чувством, с Верой. С верой, что все равно ничего не почувствует. Ровным счетом ничего. И ярость останется, и злоба, и жалость, и ненависть, и никаких синяков, никаких ссадин, никаких вмятин ни на стене, ни тем более на… Неважно. Целых мест не осталось. Сегодня научились болеть даже стены.
— Это вовсе не значит, что у него никогда её не было, — повторил де Вриз. — Именно. Это совершенно ничего не значит. Умеющие любить, семей не теряют. Понимаете Алиса между «было» и «есть» огромная разница. Она исчисляется не только годами, но и могилами. Так что не надо боготворить своего Дамблдора. Он такой же человек, как и все. Просто берет на себя слишком много чужих судеб – своей-то, кажется, - нет. Да, слишком много судеб и слишком мало ответственности. — Рэй попятился назад, шаг, второй. Теперь их отделяло не только кресло. Теперь отделяли шаги. Свой последний шаг Рэй давно сделал. А Алисе не стоило. Не стоило и пытаться. — А ему и не нужно никого пытать. И убивать не нужно. У Дамблдора иные методы, в его власти самое мощное заклятие – вера. Вы ему верите. Вы ему верны. Напрасно, Алиса. Верность и вера – разные вещи, а, впрочем, не слушайте меня. Я не даю советов.
Ну надо же. Обличительная тирада на одном дыхание. Щепоть пафоса, горсть философии, приправить высокой моралью и можно подавать горячим. Де Вриз никогда не умел готовить. Ни завтраки, ни обеды, ни ужины, ни студентов ко взрослой жизни. Зря он согласился тогда пойти в Хогвартс. Зря стал учить. И дело вовсе не в последствиях, дело вовсе не проклятиях, оторванных руках и прочей, не стоящей ломаного гроша ереси. Дело в другом – оказывается, и на плохого повара найдется свой клиент. Ну надо же. Хотя нет, не надо.
— Не надо, Алиса…
Не надо верить, будто бы на обломках рухнувшего мира может зародиться нечто светлое – надежда или новый мир. Кто-то видел сквозь толщу темноты маленький огонек? Это фонарь, обыкновенный фонарь. Бригады медиков работают по ночам с такими. Собирают мертвых. Чтобы не разлагались, чтобы у стервятников было меньше пищи, чтобы у почвы не осталось удобрений на новые всходы. Не надо, Алиса, я никого не обвиняю и никого не виню. Мы все виноваты. Мы все виноваты – мы родились. Этого вполне достаточно.
— Романтическая глупость. А как иначе? Все в этом мире либо глупость, либо романтика. Некоторые умудряются совместить.
Переварить получается не у многих. Большинство давится.
— Ваша жизнь. Абсолютно верно, — Рэй смотрел на Алису. Взгляд прямой и пустой. Сегодня все силы отданы словам. — Так проживите ее. Не героически, не «как-нибудь». Проживите. И никакой пустоты нет. Нету никакой пустоты. Я соврал.
И он вздохнул. Что еще оставалось делать? Романтическая глупость привлекательна. Попробовал, захотелось попробовать снова. Снова и снова, и снова.
— Хорошо, Алиса. Не буду.
Он вернулся. Опустился в кресло, уставился на носки ботинок.
— А может все-таки чаю? Да, я бы, пожалуй, выпил.
Пророчества сбываются, войны кончаются, а чай – он вечный такой, полуденный.
— Если, конечно, не прогоните.

 Отправлено: 26.11.09 03:33. Заголовок: Да по большому счёту..

Да по большому счёту мало ей было дела до Дамблдора, здесь и сейчас, когда речь шла о жизни и смерти. Пускай даже теоретической какой-то смерти, напророченной, и её жизни – настоящей, абсолютно реальной жизни. Верила ли Алиса Дамблдору? Верила. Не боготворила, конечно, а просто верила. Верила ли Алиса де Вризу? Да, пожалуй, тоже. У Дамблдора была своя игра, свои ставки, свои правила и свой шанс заполучить победу. Да и Рэй был прав в том, что методы эти тоже не слишком честны порою, дело лишь в том, что многие из них, зная это, сознательно шли принимать чужие правила игры. И для этого необходимо было поверить. Если уж вступил в игру – сражайся до конца, а если не веришь – играй по своим правилам, но только в одиночку. Кроме того полутонов Алиса не терпела, и максимализм этот, пускай давно уже не юношеский, так и остался с ней навсегда. То есть, лечить так лечить, гулять так гулять, любить так любить, и далее по тексту. Каждый раз – идти до конца. И сражаться – тоже до конца. Которых тут может быть только два – либо победа, либо смерть.
Он говорил ей, чтобы она не слушала, а она, конечно, только покачала головой, потому что знала, что всегда будет его слушать. Потому что если не слушать Учителя, то кого же тогда? И он, кажется, всё понимал. Просто слишком не хотел, чтобы его лучшая ученица повторяла его же собственные ошибки. А у неё не было выбора.
Он снова говорил, на этот раз – я соврал, а она молча кусала губы, и снова смотрела на него. Он, конечно, мог ошибаться. Но только не врать. Только не ей.
- Я живу. Мало здесь героического, я просто иначе не могу, вот и всё. Я давно не боюсь, ни за себя, ни за жизнь свою. Но вы же знаете, что такое ребёнок. Твой ребёнок. Своих детей у вас пока нет, но вы же сами рассказывали мне, что Уинни Лермонт, она вам как дочь. Это одно и тоже. Понимаете, вот что важно. Вот, что страшно. И не в моей жизни тут дело. Я могу спрятать ребёнка, я могу сделать так, чтобы его вообще никто не нашёл ещё лет десять как минимум. Только лучше ли ему будет без меня? Вот так – лучше ли? Одному. Я не знаю ответа.
Алиса пожала плечами. Она стояла перед Учителем словно и впрямь – ученица перед профессором, которая не выучила урока. Или напротив, пыталась выучить, а стоило задать другую задачку – тут же растерялась. И теперь пожимала плечами, и смотрела – с виной и отчаянием, будто прощения просила. И страшно боялась разочаровать.
А потом он снова опустился в кресло, а она так и стояла позади него.
- Конечно. Арчи, сделай нам чаю, пожалуйста. – Негромко позвала Алиса домового эльфа, знала, что он бродит где-то поблизости.
- Я? Прогоню вас? Ну, что вы. Я благодарна вам за каждое слово.
И пока домовик занимался приготовлением чая, выставляя на маленьком столике в гостиной приборы и раскладывая выпечку, Рэй смотрел куда-то себе под ноги, и было так тихо, так неловко, и как-то совершенно неправильно. Алиса осторожно протянула руку и коснулась кончиками пальцев его плеча. Слишком осторожно, едва заметно – даже не всей ладонью, словно боялась причинить боль. Она не могла объяснить, что хотела сказать этим жестом, но, вероятно, что-то очень важное, чего не умела сказать словами.
А потом домовой эльф исчез так же незаметно, как и появился, когда гостиная наполнилась ароматом чая и свежих булочек.
Алиса подошла к столику, взяла в руки чашку чая и протянула её Рэю. Улыбнулась. Всё время она извинялась как будто – то взглядами, то улыбками.
- Должно быть, я разочаровала вас? Простите, если так. Я не хотела.
В любом случае – простите меня.

 Отправлено: 26.11.09 11:40. Заголовок: Прошу не надо лишних..

Прошу, не надо лишних слов, зачем еще копить усталость?
Ведь нам от жизни нужна малость: любовь, надежда, вера, миг.
Не бойся, просто я привык искать среди страниц истертых
Советы для живых от мертвых и брать все лучшее у книг.
А книги никогда не лгут – там правда бьется в каждой строчке.
Не веришь? Вот, бери листок. Пиши: «Я выживу». И точка.

«Вы же сами рассказывали». Рэй улыбнулся. Он никогда не впадал в крайности. Не потому, что не любил, а потому, что из конца одной крайности не видно начала другой. Рэй де Вриз либо молчал, либо говорил, говорил, говорил, пока кто-то тактично не просил заткнуться или просто не оставлял его в одиночестве. Стены по сути лучшие собеседники – дойдет дело до драки, на их стороне самый весомый аргумент – бетонный. Со стенами Рэй не спорил – чтобы ощутить горечь поражения он должен был разбежаться и удариться головой. Протезы, они какие-то бесчувственные.
— Я много говорю, Алиса. Очень много. Много говорю и мало знаю. У меня никогда не было детей. Мисс Лермонт? Она прекрасно позаботиться о себе сама. Не сможет – придут на помощь родители. От меня ждать помощи без толку. Я умею только говорить. Нет, честно. Вы должны были заметить.
В голосе его не слышалось ни печали, ни иронии – сухая констатация факта, сухие губы, сухие глаза и абсолютно сухие мысли. Он и был таким по жизни, Рэй де Вриз, сухим. Конечно до тех пор, пока не начинал истекать кровью. Но это неважно. Уколи кактус – потечет сок, однако никто не просит у кактусов совета. Для компетентности кактусам не хватает опыта. Де Вризу не хватало жизни.
— Одному? Одному плохо, Алиса. Очень плохо. Но вашему сыну не грозит одиночество. У вашего сына навсегда останется ваша любовь, материнская. Вот вы говорите, в вашей жизни нет ничего героического. Не верю. Подарить жизнь ребенку – это ли не подвиг? Война здесь не при чем; смерть, Лорд, пророчество – все пройдет. Жизнь останется. Так что на сей раз приврали вы. Кое-что героическое у вас все-таки есть и оно рядом – сын.
А у него была Лорин. Тоже рядом. Совсем близко. Рэй пристально разглядывал пол под ногам. Лорин, Лорин, Лорин, если бы он только мог подарить ей счастье. Не мог. Все, что мог – поделиться собственным одиночеством. Маловато для счастливого брака и уж точно недостаточно для счастливого отцовства. Хотел ли де Вриз детей? Людям свойственно мечтать.
Появился домовик. Рэй перевел взгляд на домовика. Де Вриз по-прежнему не любил чай. Зато мог не бояться дрожания рук. И все-таки вздрогнул. От прикосновения Алисы. Легкое, сквозь плотную мантию почти неразличимое. Он почувствовал. И улыбнулся. Следовало бы ответить. Погладить по руке что ли? Утешить? Нет. Сказать: «Все в порядке, Алиса. Мне не больно. И вам больно не будет. Никому не будет больно. Свой лимит страданий мы уже исчерпали». Не сказал. Он все еще не мог выбраться из первой крайности, не стоит впадать во вторую. Никакой лжи. Если нет счастья, пусть останется хотя бы истина. Истине не требуются ни слова, ни жесты, ни прикосновения. Она живет в тишине. И в сердце, разумеется, тоже. Пока бьется. А бьется же.
Рэй осторожно взял чашку. Перчаток так и не снял. Сделал небольшой глоток, поморщился. Вкусно. Слегка горячевато правда.
— Не извиняйтесь передо мной Алиса. Я попрошу лишь об одном – не обвиняйте себя. Простите себя. В чем бы не состояла ваша вина. Простите себя. И не извиняйтесь. Разочаровали? Да будет вам. Вы называете меня учителем, а сам я так и не выучил ни одного урока. Знаете, в тот день, когда со мной случилось все это, — Рэй неловко повел плечами. — Меня называли идиотом. И, кажется, были правы. Я дурак, Алиса. Я верю, что бы не случилось – все к лучшему. В конце концов кто знает, не сунься я тогда в подземелья – пили бы мы сейчас чай? Поэтому не вините себя ни в чем. Все будет. Просто будет.
Больше он не говорил «хорошо». Хорошая, плохая – жизнь ценна сама по себе.
— Спасибо вам, Алиса. — Рэй крепче сжал чашку. — Вкусный чай.
Чуть помедлил и добавил:
— Не спрячетесь… Нет, не спрячетесь. Доброту не спрячешь.

 Отправлено: 23.12.09 04:10. Заголовок: - Ещё будут. Такой к..

- Ещё будут.
Такой короткий ответ на реплику о том, что у де Вриза никогда не было детей. Она не знала – почему, не особенно понимала, почему он до сих пор не женился, хотя давно уже жил с доктором Льюис, но никогда не вмешивалась в их жизнь. Самое главное, что рядом с ним была та, которая его любила, а в остальном, рано или поздно, они разберутся сами.
Алиса вновь присела в соседнее кресло, взяла и себе чашку чая, сделала несколько глотков. Сегодня было так жарко, но горячий чай создавал какой-то неповторимый уют, какой бывает только дома.
Может быть, де Вриз был прав, хотя она по-прежнему не считала рождение сына подвигом. Алиса очень любила Фрэнка, очень любила Невилла, семья для неё была чем-то таким естественным и очень необходимым – как воздух. Чем-то, что пришло в её жизнь само собой, стало неотъемлемой её частью, осталось вместе с ней – навсегда. У Рэя семьи не было. Наверное, поэтому ему сложно было действительно понять, что могут чувствовать родители по отношению к своему ребёнку. Возможно, когда у него появятся дети, он не станет считать их чем-то сродни геройскому поступку. А пока Алиса так и не смогла решить, что будет лучше для её сына – угроза рядом с матерью и отцом, или безопасность вдали от них. Слишком сложным был этот выбор.
- Не правы. Те, кто называл вас идиотом, совсем ничего не знают о вас. Они не правы. А вот вы правы в том, что, пожалуй, бессмысленно винить себя. Случившегося, или только грядущего – это не изменит. Ни к чему терзать себя бесконечно. Мне лишь хочется верить в то, что наши старания не напрасны. Ваши – напрасными не были никогда.
Алиса задумчиво наблюдала за тем, как Рэй пил чай. Пил, не снимая перчаток, крепко сжимая чашку неживыми пальцами. Он называл себя дураком, она не хотела в это верить. Он сам – таким настоящим был, таким искренним с ней. И когда говорил о доброте – что-то отчаянно щемило в груди, будто светлело на душе, всё это непременно вызывало невольную улыбку – очень тёплую.
- Учитель, это вам спасибо. Вы всегда думаете обо мне чуточку лучше, чем есть на самом деле. Но мне приятно. Помните – доброта не забывается.
Миссис Лонгботтом, как много в ней сейчас было от той Гриффиндорки Флинт, которую профессор де Вриз некогда спас от неминуемой гибели. Теперь она стала женой и матерью, но в памяти её, в душе просыпалась иногда всё та же отчаянная девчонка, которая ещё наивно верила в борьбу за добро и справедливость. Верила в мир и победу.
- Знаете, он же маленький такой – наш сын. Ведь только родился - совсем крохотный. И у него нет никого, кроме нас. Как я могу его оставить? Но вы верно сказали – я буду любить его, что бы ни случилось. Моя любовь навсегда у него останется, даже если рядом с ним в какой-то момент не останется меня. Потому что это… сильнее. Всё будет, правильно. Лишь бы он жил. Пускай только живёт.
Вот и голос дрожит, и ресницы почему-то тоже. Только этого не хватало, Алиса. Она попыталась улыбнуться, моргнула пару раз, словно прогоняя подальше непрошеные слёзы. Откуда в ней вообще взялась эта внезапная сентиментальность, она до сих пор понять не могла. Воистину странные вещи творит с людьми материнство. Казалось, теперь ты и вовсе не имеешь права на слабость, но иногда и такое случается. Важно вовремя суметь сдержаться.

 Отправлено: 26.12.09 01:16. Заголовок: «Мои старания не был..

«Мои старания не были напрасны? – хотел возразить де Вриз. – Вы же видели меня тогда, после того случая. Видели много раз. Так выглядят люди, исполнившие свой долг? Сомневаюсь, мисс Флинт… миссис Лонгботтом. Очень сомневаюсь». Рэй молчал. Дружеская беседа, почти дружеская. О вечном, о светлом, о добром. О жизни, о смерти, о надежде, которая умирают последней и – снова и снова не уставал повторять де Вриз – в полном одиночестве, если не считать компанией пустые бутылки из-под виски и еще чего-то такого вонючего, что лучше уж это пойло вводить внутривенно; умирает годами, но умирает. Хорошо бы умри она сразу, на операционном столе, в подземельях Хогвартса, или не родись вовсе. Нет, нет, конечно, нет и еще раз нет. Алиса молодец, Алиса поступила мудро, Алиса замечательный человек и муж у нее замечательный, и сын вырастет прекрасным человеком. Просто не стоят подвиги последствий. Ни героические, ни человеческие, никакие. Подвиг – это всего лишь поступок, обыкновенный поступок, чуточку выходящий за рамки рационального. На такие способен не каждый, а кто способен – годами жалеет потом. В одиночестве, вместе с пьяной надеждой и похмельем, неизменно наступающим вместе с лучами предрассветного солнца. Герои редко спят по ночам, героев мучают кошмары. Очень страшные кошмары. Героические. Про подвиги. Все эти годы Рэй раз за разом, ночь за ночью – Боже упаси! Само собой, не каждый день, где-то раз в неделю – видел себя в Хогвартсе, собственные руки, с треском, влажным хрустом, выползающие… именно выползающие… все было так медленно, ужасно медленно… из суставов, потом нечто красноватое, хотя скорее цвета свеклы под струей воды, ошметками валяющееся там, где были предплечья. Гадкая картинка. Ничего хорошего. Лавровый венок не подсластит горечь больничной микстуры, лавровый венок не подсластит горечь утраты родственников. Ордена за мужество, медали за храбрость не способны воспитать с материнской нежностью ваших детей. «Не надо подвигов, Алиса. Поменьше веры, поменьше патетики. Выживайте, дементор подери, как умеете, а не как велит долг, честь, Дамблдор, совесть, естественный отбор – что хотите, отговорок множество, жизнь – одна. У вас две, даже три – муж, сын, вы. Берегите». Но Рэй молчал, сжимая чашку почти допитого чая; слушал Алису со спокойным, чуть задумчивым видом, разглядывал перчатки – забавно кожа лосниться в отблесках августовского солнца, влажно, как-то по-осеннему. А, может, напоминает о зиме. Времена года не имеют значения. Ничто не имеет значения, кроме жизни. Жизнь легко отнять, особенно новую, еще неокрепшую, детскую. Да и взрослую тоже. Найдись желающий.
Рэй кивал. Кивал, кивал, кивал, пока не начало ломить шейные позвонки. Да, такое бывает.
— Старания, Алиса, не бывают напрасными. Старания всегда похвальны. А вот последствия иногда не окупаются. Последствия иногда бьют в спину и даже по лицу. Надеюсь, не в вашем случае.
Де Вриз опустил чашку на столик. Не переубедит. Все к лучшему, сам же минуту назад говорил – все к лучшему. Но для кого? Для мира? Для людей? Для будущего? Да, пожалуй, для будущего.
— Выживет, конечно, выживет. Ваш сын. И упертым, наверняка, будет. Как вы. Не обижайтесь. Это комплимент. Иногда полезно настоять на своем, — но главное, главное-то отскочить в сторону, когда почва уходит из-под ног! Понимаете, Алиса? Понимаете? — Да, полезно. А я вас задерживаю, верно? Простите, совсем засиделся. Бывает. Должно быть, мне пора идти? Да, пора.
Рэй поднялся с кресла. Учитель. Учитель, называла его Алиса Лонгботтом. А это не друг, далеко не друг. Учитель – человек, на чьих ошибках нужно учиться. Не захотела. А, может, может, не все так плохо. Ведь у Алисы есть друзья, настоящие друзья. Поттеры те же, да и Дамблдор, надо думать, друг. Они дурного не посоветуют. Что есть у Раймонда де Вриза? Только ошибки, ошибки прошлого. На них лучше не оглядываться.
— Я верю в вас, Алиса. Честно, верю. Все получится. И у вас, и у вашего сына.
Надежда умирает последний. В одиночестве… Нет, не ваш случай. По счастью, совсем не ваш слушай. Де Вризу стало плохо. Странное чувство, дурное предчувствие. Надежда умирает последней… А если вдвоем? Втроем? Нет, никаких мрачных мыслей. Никогда. Хватит.
— Все будет хорошо.

 Отправлено: 10.01.10 22:53. Заголовок: - Я не обижаюсь, что..

- Я не обижаюсь, что вы. Я и правда жутко упрямая. Или упёртая? Комплимент, или нет – зато правда.
Будет ли её сын таким же упрямым как мать, или таким же настойчивым как отец, Алиса не знала. Хотя, уже успела помечтать о том, что их с Фрэнком сын, Невилл Лонгботтом, непременно попадёт на Гриффиндор, факультет храбрых – как мама и папа. Не потому что конкретно у Алисы были какие-то предубеждения по поводу прочих факультетов, как можно вообще думать об этом, если её лучший друг закончил Слизерин, - просто так сердце подсказывало. Материнское сердце не ошибается – хотелось верить. Сыну не исполнился ещё месяц, а Алиса уже видела его за столом родного факультета, и нашивку на мантии с львом на гербе – тоже видела. В мечтах, конечно. А про каких ещё детей могло быть сделано такое Пророчество, если не про будущих Гриффиндорцев? Храбрых, отважных и бесстрашных. Будет даже здорово, если Гарри Поттер и Невилл Лонгботтом спустя одиннадцать лет попадут на один факультет. Ирония Судьбы? Возможно. Но выбор всегда делает сам человек, что бы там ни думали о старой Сортировочной Шляпе в кабинете директора Хогвартса. Алиса постарается воспитать сына так, чтобы он сделал правильный выбор. Хотя, уже сейчас она знала – что примет его выбор любым. Каким бы ни оказался путь Невилла Лонгботтома, она всегда будет любить его – искренне, по-настоящему, всегда будет верить в счастливый исход. Пророчество даёт Знание, но это вряд ли значит, что оно должно убивать Веру.
Рэй де Вриз собрался уходить, хотя Алиса была совсем не против того, чтобы Учитель задержался в её доме подольше. А возможно – остался бы и на обед. И на ужин. Ведь он совсем ничего не рассказал сегодня о себе. Впрочем, о чём тут жалеть? Их пути пересекутся, всё равно пересекутся – и ещё не раз. Слишком давно и слишком тесно переплелись человеческие Судьбы, всегда оставалась благодарность, всегда зарождалась уверенность.
- Вы меня не задерживаете, Рэй. Нет, конечно. Но если вам действительно пора – тогда я не смею задерживать вас.
Хозяйка дома поднялась со своего места вслед за де Вризом, подошла ближе. Она любила смотреть в его глаза – в них, по обыкновению, всегда читалось слишком много. Но сейчас Алиса опускала взгляд, лишь бы он не увидел, что в её глазах так не вовремя заблестели непрошенные слёзы. Нет, они не прольются – здесь и при нём. Просто слишком сложно вдруг оказалось говорить о простом и важном. О том, что любовь не умрёт, даже если погибнут люди. О том, что Любовь сильнее Смерти, и никакие проклятые Пророчества тому не помеха.
- Спасибо, что верите. Просто спасибо. Что всегда приходите – и всегда находите время для того, чтобы выслушать свою непутёвую ученицу. Я не знаю, что будет завтра, через месяц, или через десять лет. Надо просто как-то жить. Жить дальше. А если сердце болит за любимых, так это значит – жизнь продолжается.
Потом Алиса всё-таки взглянула на Учителя – не было в его глазах уверенности. Была тревога – как и в её собственных. А значит, не только в глазах – и на сердце тоже. Но жизнь-то действительно продолжается. Будем жить? Будем. И любить. Обязательно.

 Отправлено: 11.01.10 00:12. Заголовок: «И все-таки она верт..

«И все-таки она вертится!» - по приданию, сказал один маггловский ученый перед тем как сойти на костер. Конечно, он говорил о Земле и, конечно, был прав; вот только без одного существенного дополнения его фраза не выглядит ни полной, ни емкой, ни законченной. «И все-таки она вертится, - мог продолжить де Вриз.- История. Вертится по кругу».
Когда-то давно, несколько лет назад у них с Алисой произошел очень похожий разговор. Многое тогда было сказано о будущем, многое было сказано о прошлом, о вере, о надежде, о необходимости бороться до последней капли крови и как бы суровы не были обстоятельства, ни за что не опускать рук, продолжая с упорством без минуты мученика верить в лучшее и надеяться на хорошее. Тогда сомневался де Вриз, Алиса, как всегда, была непреклонна. Боритесь, говорила она, и будете счастливы. Рэй сомневался. Он сомневался и сегодня. Рэй сомневался всегда, благодаря чему половина его, с позволения сказать, начинаний так и не достигала той черты, переступив через которую можно позволить себе передышку, с чувством исполненного долга оглянуться назад – я сделал многое, сказать на прощение минувшему – и с новыми силами двигаться вперед. Да, половина начинаний Рэя де Вриза так и оставалась схематичным наброском в голове. Воплощать в жизнь задуманное де Вриз не умел, не хотел и боялся. Поэтому вынужден был сомневаться во всем, а, пожалуй, что и во всех. Алиса Флинт не сомневалась. За это ее стоило уважать. Упертость, упорство, непреклонность – отличные качества. Качества, перед которыми – чем черт не шутит – иногда готовы стушеваться любые пророчества. Любые, какими бы серьезными, страшными, зловещими они не казались. Терпение, упорство и надежда способны побороть все. Главное – правильно – бороться и будешь счастлив.
Воспоминания были такими четкими, такими ясными, что Рэй еле подавил желание повторить то, что сделал тогда – обнять Алису за плечи, помолчать, убедиться, что волосы ее по-прежнему такие же близкие и непонятные наощупь. Было забавно осознавать, прошли годы, а желания остались прежними – не позволить тому теплу, которым он мог, хотя и не умел, поделиться с Алисой исчезнуть без следа… На сей раз де Вриз сдержался. Он почти шагнул за порог дома Алисы Лонгботтом, прекрасно понимая, что давно прошло то время, когда он мог вот так запросто изображать из себя Учителя; давно прошло то время, когда Алиса могла вот так запросто следовать его советам. С осени 77 года они поменялись местами. Сегодня учила Алиса, Рэю оставалось слушать и – лишь изредка – вносить маленькие корректировки. Примерно такие, какие он собирался внести прямо сейчас.
— Три года назад, Алиса, вы произнесли при мне одну очень мудрую, очень простую фразу. «Завтра будет лучше. А, может быть, даже сегодня». Я вам отметил: «Быть может, даже сейчас». Помните? — Рэй знал – помнит. — Мы тогда еще говорили о сказках, а я подумал о новой главе. Ну так вот, Алиса. Жизнь действительно продолжается. И вы сами совсем недавно открыли новую главу. Имя ей «Невилл Лонгботтом». Не сомневаюсь, из него получится чудесный сказочник. Но это будет нескоро. А пока продолжайте верить, продолжайте писать свою историю в соавторстве, вместе с Фрэнком, вместе с сыном и тогда, какой бы не получилась концовка, - вопреки или в подтверждение Пророчеству, -она неизменно будет счастливой, потому что вы не боялись дописать ее до точки. Удачи вам, Алиса. Передайте от меня привет мужу и сыну, а мне на самом деле пора уходить. Я вспомнил, у меня ведь тоже есть соавтор. До скорого. И ни о чем не беспокойтесь. Пусть ваше сердце не болит, пусть оно просто любит.
И Рэй ушел. Совсем, как тогда, - молча. Очередная глава была закончена. Но, по счастью, снова многоточием.
Августовский день оказывается был не так уж и жарок. В кой-то веки солнце светило по-летнему.